Отдельным пунктом просил холить и лелеять верного амарифского жеребца, состарившегося в битвах и походах и доживающего свой век на конюшне. Этому коню генерал был обязан жизнью в самом прямом смысле слова и содрогался от одной только мысли о том, что верного друга могут обидеть.
Саланзерпу он верил, как самому себе, а все же никогда не помешает оговорить подробности.
Затем отставной генерал перечитал рецепт клюквенной подливы и пришел в благостное расположение духа.
Он поднялся из-за стола, окинул прощальным взглядом уютный кабинет, в котором так редко работал и, откровенно говоря, больше работать не рассчитывал. Как всякий истинный воин, Ангус да Галармон был склонен здраво оценивать свои шансы в предстоящем сражении.
Что сказать? С такими шансами он бы ни за что не сделал ставки на Кровавой паялпе – зачем разбазаривать жалованье?
Но сейчас речь шла совсем о других материях, и он ничуть не колебался, не взвешивал «за» и «против». Все было предельно просто и ясно. Оставалось только проститься со старыми друзьями.
Они ждали его во дворе. Слегка хмельные, веселые, самые родные. Те, с кем он прошел не одну славную кампанию, с кем бился плечом к плечу и спина к спине, с кем проливал кровь и пил за победу. Все уже далеко не молоды; ранняя седина тронула виски, заставив их посеребриться. Бледные рубцы старых шрамов особенно ярко выделяются на загорелых физиономиях.
Галармон почувствовал, что сейчас прослезится. Говорить в такой ситуации затруднительно, молчать – неприлично. Впрочем, тяжкий труд произнести речь принял на себя молодой Саланзерп. Речь его не показалась генералу ни длинной, ни вразумительной.
– Мы готовы, – сказал Эмс весело.
Собственно, это было все.
– Что-то ты сегодня долго собираешься, – укорил капитан Ржалис, плавно покачиваясь в седле.
От него приятно и знакомо пахло желвацинским молодым вином, до которого он был большой охотник.
Ангус хотел указать рыцарю Ржалису на недопустимость подобного тона в отношении старшего по званию в присутствии младших по званию, но вовремя вспомнил, что у него самого никаких званий больше нет.
– Поехали скорее, – попросил узкоглазый тифантиец, полковник Уизбек Райри Тинн, назначенный преемником Галармона. – Пока они там не разобрались, что к чему. Не думаю, что кто-то станет нас сильно преследовать или наказывать, но лучше смыться от греха подальше.
– А что к чему? – подозрительно спросил Ангус, хорошо знавший своих талантливых подчиненных.
– Да так, – дернул плечом Уизбек. – Не обращай внимания.
– Полковник!
– Уже генерал.
– Прости. Забыл. Но я все равно желаю слышать ваши объяснения.
– Все по дороге.
Знает ли наш просвещенный читатель, что пассивный словарный запас у людей значительно разнообразнее, нежели активный? Активный невелик, компактен и рассчитан на моментальные реакции. Потому неудивительно, что абсолютно разные существа порой произносят совершенно одинаковые фразы.
– Итак, – спросил Галармон, ведать не ведая, что подобная сцена недавно разыгралась в Кассарии, – итак, юный Саланзерп. Далеко ли вы собрались?
– Папа Ангус, – счастливо рассмеялся лейтенант. – Оставь свой начальственный тон. Ты у нас нынче частное лицо.
– Я подозреваю, что я к тому же и несчастное лицо, – проворчал тот.
– Приказать остаться дома ты нам уже не можешь, – объяснил Уизбек. – А упросить тебе не удастся. Убеждать даже не пытайся. Ты что, правда веришь, что мы тебя покинем?
– Поехали, поехали, – поддакнул Эмс. – Это что, завещание? В чью пользу? В мою? Про коня написать не забыл? А попросить, чтобы я не отказывал кассарийцам в мелких безделушках, если они вдруг решат взять их на память? Нет? Хорошо. Спрячь, потом на привале почитаем, вместе посмеемся.
– Я не тронусь с места, пока мне кто-нибудь не объяснит, что происходит, – уперся Ангус.
Хотя он уже наверняка знал что.
– Дались тебе эти ненужные подробности, – отмахнулся Уизбек. – Ну, вступил я в должность главнокомандующего. Навестил твой, то бишь свой кабинет. Скажу откровенно – иногда следует бывать и во дворце, а то в твоих апартаментах царит сплошной мрак и запустение. Что еще? Распорядился перевесить ковры, отполировать стол и налить чернил в чернильницы. И первым делом подписал парочку приказов о предоставлении отпуска тем, кто хотел получить этот отпуск незамедлительно. Заодно подмахнул прошение о собственной отставке и засунул среди прочих бумаг. Если они спохватятся, может случиться большой конфуз.
– Вы хоть понимаете, куда я направляюсь?
– Не ты, а мы.
– Вы уверены, что здраво оцениваете ситуацию?
– Генерал, – сказал Райри Тинн, улыбаясь так, что его глаза сузились до щелочек, – давно хотел сказать тебе, да все как-то откладывал. Ты знаешь, что ты редкостный зануда?
– Едем, ребята заждались.
Капитан Ржалис ободряюще похлопал старого друга по плечу. Шутка ли сказать – терпеть выходки вчерашних подчиненных и не иметь возможности им возразить. Не всякий вынесет такой поворот судьбы. Эта мысль вполне логично породила следующую, и добрый Ржалис протянул Галармону свою знаменитую фляжку.
В полку поговаривали, что она заговоренная и туда спокойно умещается половина стандартного ведра. Заговоренная или нет, но капитан с ней никогда не расставался, и она никогда не бывала пустой.
Ангус приложился к фляге и сделал добрый глоток. Ему сразу полегчало. Он подумал, что, окажись сам на месте своих товарищей, ни за что не покинул бы их в трудную минуту. Что же дает ему право думать, что они могли поступить иначе?
Генерал считал, что в нем живет и ждет своего часа великий кулинар, а вот оратором себя не мнил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140