Осенью, когда начался новый виток внутрипартийной дискуссии, он попытался в "Молодой гвардии" провести принцип, о котором говорил брат, придать журналу облик независимого посредника в полемике сторон. Стал печатать рядом статьи сторонников Троцкого и его критиков. Однако тут же последовал окрик из Политбюро: либеральничаете, троцкистским материалам не должно быть места на страницах партийной печати. Убрал вовсе полемику из журнала - снова окрик: где разоблачение троцкизма?
Той же осенью вышел из печати третий том сочинений Троцкого с полемической вводной статьей "Уроки Октября". Раскольников обдумывал, как ему поступить с вводной статьей, журналу нельзя было не отозваться на нее, когда от Сталина пришел пакет на его имя. Вскрыв пакет, обнаружил в нем вырезанные из книги Троцкого страницы с текстом вводной статьи и короткую записку:
"Т.Раскольников! Автор этой статьи себя разоблачает. Использует исторический материал для сведения внутрипартийных счетов со своими оппонентами. С целью нанести очередной удар нашему партийному единству, пытается доказать, будто в партии еще в семнадцатом году существовала некая правая социал-демократическая тенденция, боровшаяся с большевизмом, Лениным. Обратите внимание на подчеркнутые мною места, где товарищ явно перевирает факты. Это надо использовать. И ударить. Крепко ударить. Сталин".
Что это? Заказ журналу на "ударную" статью против Троцкого? Или заказ лично ему, Раскольникову?
Просмотрел отмеченные Сталиным места. Сталин указал на неточности, которые заметил и сам Раскольников, когда в первый раз читал статью. Неточности не бог весть какие, тем не менее это были неточности, за которые можно было ухватиться при подготовке полемической статьи.
Описывая развитие июльских событий 17-го года, Троцкий преувеличил характер разногласий в партии по отношению к вооруженной демонстрации, написал, будто "правое крыло" (читай: Зиновьев, Каменев, Сталин) однозначно видело в июльском эпизоде "вредную авантюру", тогда как на самом деле отношение "тройки" было иное, более сложное- положим, в отдельные моменты эти люди колебались, но в общем разделяли ленинский взгляд на выступление, в иные моменты даже энтузиастически. А кто тогда не колебался? Колебался и сам Троцкий. Намеренно раздул Троцкий и значение знаменитого "октябрьского эпизода", когда Зиновьев и Каменев выступили против курса на вооруженное восстание, при этом Троцкий обошел вниманием позднейшую оценку этого эпизода Лениным, назвавшим его одним из тех "проколов", вполне извинительных, от которых не застрахованы "даже превосходнейшие товарищи".
Решив, что должен сам писать статью, Раскольников вначале думал ограничиться этими неточностями. Но, втянувшись в работу, почувствовал, что его несет дальше задачи простого восстановления правды фактов. Вдумываясь в логику Троцкого, видел, для чего ему нужно выделить в партии несуществующую, выдуманную им социал-демократическую тенденцию, "правое крыло", корнями уходящее в 17-й год,- чтобы противопоставить это крыло, именно "руководящую тройку", Ленину, "ленинизму", соответственно и ему, Троцкому. Натяжки были слишком очевидны, и это возмущало. Хотелось ответить по существу статьи.
И ответил. Резко. Уличил Троцкого в подлоге, подтасовке фактов ради очернения своих оппонентов. Припомнил Троцкому его собственный меньшевизм и его позднее присоединение к большевикам. Последнее, старый меньшевизм Троцкого и позднее присоединение к большевикам, припоминать было не совсем честно, все равно что Зиновьева с Каменевым до сих пор колоть их "октябрьским эпизодом". Однако черкать написанное не стал: как написалось, так и написалось.
Отвез статью Сталину.
- Очень хорошо, товарищ Раскольников. То, что нужно, - похвалил Сталин, просмотрев текст. - Отдайте один экземпляр в "Красную новь", пусть там появится эта статья. А второй экземпляр - оставьте у меня, для цековского сборника. Там будет и моя статья, и статьи товарищей Каменева, Зиновьева и других товарищей.
С Троцким не виделся Раскольников с той случайной встречи у Воронского, перед отъездом Троцкого из Москвы, когда Троцкий определял его в помощники Воронскому. Увиделся с ним зимой, уже после выхода в свет декабрьского номера "Красной нови" с его, Раскольникова, разносной рецензией на "Уроки Октября".
Встретились в фойе рабочего клуба за Крестьянской заставой, где должно было состояться дискуссионное собрание рабочих и служащих московских и здательств и типографий. Собрание еще не начиналось, в фойе было тесно, шумно, накурено. Троцкий стоял в группе рабочих, рассеянно слушал, что ему говорили, оглядывался по сторонам. Заметив Раскольникова, остановил на нем взгляд. Между ними расчистилось небольшое пространство, и Раскольников пошел к Троцкому, с улыбкой, готовясь вытянуть руку для рукопожатия. И Троцкий пошел ему навстречу, не спуская с него глаз. Он, однако, не улыбался, глаза его за стеклами пенсне были странно невидящими. Он шел прямо на Раскольникова, так, будто и правда не видел его, будто перед ним было пустое место. Вероятно, он наткнулся бы на Раскольникова, если бы тот не отскочил в сторону. Не убавляя шага, не оборачиваясь, Троцкий прошествовал дальше.
Раскольников посмотрел ему вслед. Троцкий подошел к другой группе рабочих, заговорил с ними, как ни в чем не бывало. Вот как. Ему, Раскольникову, дали понять, что отны не он вычеркнут из жизни этого человека. Что ж. Этого следовало ожидать. Вспомнил, как таким же манером оттолкнул его от себя Ленин.
Троцкий на собрании не выступал. Сидел в первом ряду, перед помостом, на котором стояли стулья для президиума и обитая кумачом трибуна для выступающих, внимательно слушал речи ораторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129