- А вам понравилось?
Раскольников не успел ответить, кто-то потянул его за рукав шинели, он обернулся и увидел утреннего русобородого солдата в лихо заломленной набекрень серой папахе.
- Здравия желаем. Пришли, как вы, господин, посоветовали. Наслухались всякого. А как бы нам кого спросить, чтобы к нам в казарму, мы в преображенских казармах, какой из большевиков пришел? Можете посоветовать?
- Вам надо обратиться в военную организацию большевиков. Это на Петроградской стороне, отсюда недалеко. Как раз туда народ направляется. Там штаб большевиков. Сейчас, конечно, с вами некому будет разговаривать, а завтра-послезавтра зайдите. Или написать адрес?
- Не надо. Мы - куда народ, со всеми идем. Благодарствую, господин. Счастливо оставаться.
- Да я тоже туда иду.
- Значит, свидимся. Бывайте.
Солдат убежал догонять своих.
- Вы идете туда, тогда и я с вами. Не возражаете? - спросил Суханов.
- Нет, - ответил Раскольников. - Николай Николаевич, что вы имеете против лозунга социалистической революции?
- Преждевременный лозунг. Не в России выбрасывать подобные лозунги. Приманивать массы неисполнимыми обещаниями - низость. Ваш Ленин зовет массы сейчас и начинать борьбу за социализм. Что это значит? Массы поймут дело так, как поняли в девятьсот пятом году: жечь помещиков, резать буржуев…
Они уже шли вслед за толпой, иногда приостанавливались, когда толпа вдруг замедляла движение: там, впереди, останавливался броневик с Лениным и Ленин вновь обращался к людям с речью.
Раскольников слушал Суханова, помалкивал. Не то чтобы его убеждали доводы Суханова, но и возразить Суханову было нечего. Не потому, что он не имел что возразить. О социализме, о путях и перспективах революции десятилетиями напряженно размышляли и большевики, и меньшевики с эсерами, авторы горьковской "Летописи", журнала, в котором сотрудничал Суханов, и кадеты, авторы катковской "Речи". Много рассуждали об этом в салонах, у того же Горького, с которым Раскольников был знаком со студенческих времен и у которого иногда бывал и участвовал в обсуждениях наравне со всеми. Дело было не в доводах, которые приводил Суханов. Не имело смысла возражать, потому что понимал: на свой ответ он мог получить от Суханова новые доводы, и так они могли бы обсуждать вопрос до утра. Ответа, который удовлетворил бы обоих, они бы не нашли.
И в этом все дело. Возможно, что этот вопрос - вопрос о социализме - и не имел ответа. Не поддавался теоретическому разрешению. И никто из авторитетных авторов, от Плеханова до Мартова или Бернштейна и Каутского, не мог предложить такую концепцию социализма, которая была бы безусловно доказательна. До самого последнего времени он, Раскольников, еще надеялся на то, что, может быть, Ленин, вернувшись из-за границы, разрешит все сомнения, может быть, этот человек знает то, чего не знает никто. Теперь и в этом приходилось усомниться. Невнятные его "Письма из далека", сегодняшняя встреча с ним и то, что выложил о нем сегодня Каменев, - все заставляло думать, что и Ленин, может быть, не знает ответа…
Когда они подошли к дому Кшесинской, там шел митинг, толпа плотно обступила дворец, кто-то из комитетчиков держал речь с балкона второго этажа.
В дверях стояли часовые, проверили мандат Раскольникова. Пропустили в дом и Суханова, как члена исполкома Петроградского Совета. Поднялись на второй этаж. В большой комнате было тесно, собрались все видные работники питерской организации и Центрального комитета партии. В разных концах комнаты оживленно переговаривались, слышался смех, но центром собрания, незримым, однако ясно ощутимым, было то место комнаты, неподалеку от приоткрытой балконной двери, где сидел на стуле Ленин со стаканом чая в руках. Вид у него был довольный, хотя и утомленный. Он разговаривал с Каменевым и одновременно прислушивался к речам выступавших с балкона перед де монстрантами, - время от времени кто-то из находившихся в комнате выходил на балкон, сменяя очередного оратора. Иногда с улицы доносились аплодисменты, крики "ура", заключавшие речи ораторов. В группе кронштадтских комитетчиков увидел Раскольников брата - кронштадтцы и брат стояли за стульями Ленина и Каменева.
У Каменева тоже был довольный, праздничный вид, он добродушно выговаривал Ильичу:
- Нет, Владимир Ильич, вы меня не убедили. Принципиальной разницы в наших позициях нет. Мы с вами равно отдаем себе отчет в том, что без революции на Западе дело социалистической революции в России безнадежно. Можно готовить условия для облегчения будущего перехода к социализму, освобождаясь от остатков царско-помещичьего режима. Но ведь и Временное правительство предпринимает шаги в этом направлении. Пусть же оно за нас делает эту необходимую работу, зачем ему в этом мешать?..
- И многие в петроградской организации разделяют эту точку зрения? перебив Каменева, спросил Ленин, оглядываясь, выбирая, на ком остановить взгляд.
- Можно говорить о трех направлениях, или платформах, которые сложились в нашей организации, - стал отвечать руководитель "военки" Подвойский, суховатый человек лет сорока, коротко стриженный, с приплюснутым утиным носом. - Часть товарищей придерживается следующего мнения: поскольку мы переживаем буржуазную революцию, задача пролетариата заключается в том, чтобы поддерживать Временное правительство полностью и целиком. Товарищ Авилов, рьяно отстаивающий эту линию, мог бы аргументировать свою позицию лучше меня. Другая часть товарищей, пожалуй большинство Петербургского комитета, разделяет точку зрения Льва Борисовича, а именно: следует поддерживать Временное правительство постольку, поскольку оно осуществляет задачи революции в интересах трудящихся масс, и вести с ним борьбу по мере его отступлений от программы революции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129