В нем помещается коман да. В боевой обстановке расцепляются…
Бронепоезд, как объяснили делегаты, шел с Гатчины на германский фронт. Команда самовольно оставила красновские позиции, решив сохранять нейтралитет в конфликте между большевиками и Временным правительством. Просила одного: дать ей свободный пропуск на фронт для борьбы с немцами.
Раскольников поставил перед командой бронепоезда ультиматум: сложить оружие. "Если через полчаса не будет исполнено - мы открываем огонь. Бронепоезд будет захвачен с бою…"
И получаса не прошло, как от команды бронепоезда пришел ответ: ультиматум принят.
На рассвете, с трофейным бронепоездом - обшитыми толстой броней паровозом и вагонами с бронированными башнями, из отверстий которых выглядывали жерла трехдюймовых орудий и стволы пулеметов, - тронулись в обратный путь.
6
Сутки спустя, на рассвете же, без приключений, однако с выматывающими душу стоянками по причине заторов на дороге из-за саботажа железнодорожников, добрались до Москвы. Еще в пути узнали, что между большевиками и Белой гвардией заключено соглашение, по которому военные действия прекращались, белые разоружались. Власть в городе перешла в руки Московского военревкома, командующим войсками Московского округа назначен солдат Муралов.
Раскольников с Еремеевым и командиром солдатского отряда обсудили план действий. Решили, что отряды, солдатский и матросский, останутся пока в вагонах, Раскольников же отправится за инструкциями в Московский военно-революционный комитет.
Простившись с Ларисой, у которой были свои дела в Москве, прихватив с собой двух матросов, Раскольников вышел на привокзальную площадь. Несмотря на ранний час, на площади, на прилегающих улицах было много прохожих, люди собирались кучками, толковали о событиях последних дней. Не видно было ни трамваев, ни извозчиков, до самой Скобелевской площади, где находился Военно-революционный комитет, шли пешком. Следы недавних боев бросались в глаза повсюду - изрешеченные пулями стены домов, выбитые окна. Сильно побит был фасад "Метрополя", карнизы обрушились, осыпалась наружная мозаика. Прохожие объяснили, что в "Метрополе" держали оборону юнкера, красные обстреливали гостиницу из орудий.
В ВРК текущими делами занимался Ломов-Оппоков. Он сказал, что, хотя белые сложили оружие, борьба не окончена, морякам найдется дело. Выдал, какие нужно было, мандаты и пропуска, направил Раскольникова на Пречистенку, в штаб военного округа, к Муралову.
В штабе округа перед кабинетом Муралова стояла длинная очередь посетителей, как можно было судить по их виду- бывших офицеров, но Раскольникова провели к командующему вне очереди.
- А, здравствуйте, товарищ, - приветливо заговорил, поднимаясь из-за стола, Муралов, огромный, в ладно обтягивающей его солдатской гимнастерке. - Вы Раскольников-Рошаль?
- Нет, Раскольников, - ответил Раскольников. - Рошаль- мой товарищ по работе в Кронштадте. Мы вместе проходили по делу об июльской демонстрации в Петрограде…
- Ну как же! На вас столько ушатов грязи выплеснула буржуазная печать. Значит, у меня в голове вы слились в одного человека. Прошу простить.
- Не беда.
- Конечно, не беда. Рад вас видеть, - крепко пожал руку.- Рад вашему приезду. Оппоков мне звонил. Обстановку он вам обрисовал?
- В двух словах.
- Двух слов достаточно. Дополнительно скажу: в городе осталось много враждебных нам элементов и не исключается возможность новой вспышки белогвардейского восстания. Думаем использовать ваш сводный отряд для борьбы с этими элементами. У нас на подозрении целые кварталы, где могут скрываться притоны белогвардейцев и склады оружия. Нужно произвести в этих кварталах повальные обыски. И без церемоний! Всех, кто будет захвачен с оружием на руках, расстреливать на месте. Завтра утром отряду моряков быть здесь, в штабе, получите оперативное задание…
7
На другой день утром привел отряд к штабу. Поднялся в приемную Муралова - навстречу ему от окна, облитого солнцем, шагнула в сверкании ломкого света, как в нимбе, Лариса. Тревожно, сладко шевельнулось сердце, как увидел ее улыбающиеся губы, чуть прищуренные внимательные глаза.
- Я вас жду, - быстро заговорила она. - Вас пошлют на облаву. Я хочу идти с вами. В штабе не возражают. А вы?
- Зачем вам это?
- Должна же я посмотреть ваших моряков в деле? Я ехала в Москву, чтобы описать бои, но бои кончились. Я вам мешать не буду, может быть, и пригожусь.
- Облава - работа некрасивая. Жестокая…
- Она нужна революции?
- И описать ее не сможете. О таких вещах не пишут.
- Она нужна революции?
- Мало ли что нужно революции?
- Значит, не возражаете?
- Подождите…
Оказалось, моряки должны были произвести обыски в квартале между Чернышевским и Леонтьевским переулками, там, по сведениям штаба, находился центр белоофицерской организации. Муралов предложил Раскольникову взять с собой еще роту солдат, находившихся при штабе и уже участвовавших в подобных операциях. Квартал не маленький, придется оцепить его со всех сторон, лишние штыки не лишние.
Строем подошли к обреченному кварталу, быстро оцепили его. Составив несколько смешанных, из матросов и солдат, небольших отрядов, Раскольников направил их в разные концы обоих переулков, сам присоединился к от ряду, которым командовал Железняков. С ним была и Лариса.
Первый дом на пути железняковского отряда, церковный, принадлежавший соседнему храму, осмотрели быстро и безрезультатно. Второй, особняк шведского посольства, обошли, и вломились, с грохотом прикладов, в одноэтажный дом редакции и конторы кадетской газеты "Русские ведомости".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129