Блумсбери понял, что Уиттлу не хотелось бы, чтобы подумали, что
он лезет не в свое дело, и понял также, скорее даже припомнил потом, что
жена Уиттла, точнее, бывшая жена, упорхнула на самолете, если не иден-
тичном, то весьма похожем на тот, в котором Марта, его собственная жена
Марта, также предпочла смыться. Но, поскольку он посчитал данный вопрос
достаточно утомительным, и проявляя мало интереса в виду физического
разделения, на которое уже делались намеки, что теперь требовало его
внимания вплоть до полного исключения остальных его запросов, Блумсбери
решил не отвечать. Вместо этого он сказал: она выглядела, я считаю, до-
вольно привлекательно. Чудесно, признал Уиттл, а Хуберт добавил: ошелом-
ляюще, фактически.
Ах, Марта, давайк в постельку, будь паинькой. Отвянь, козел, я еще
Малларме на ночь не почитала. Ууу Марта, дорогуша, мы разве договарива-
лись, что наш паренек будет дрыхнуть всю ночь? когда телик заглох, а хо-
зяина стояк бьет - милую ждет. Отвали со своими пошлостями, сегодня
вторник, сам лучше меня знаешь. Но, Марта, голубушка, где же твоя любовь
ко мне, о которой мы твердили на погосте у моря в девятьсот и 38-м? Фи,
Мистер Елдак! приглядывали б лучше за мусородробилкой, а то аж забилась
уже вся. Трубу бы прочистил! Марта, девочка моя, ты, моя сладенькая,
нужна мне, ты. Убери свои лапы, тампонная гадина, я задолбалась нянчить-
ся с твоим поганым хреном. Но Марточка, милая, помнишь стихи, ну в той
книге, про "кроншнепово нытье и гигантово мудье", в девятьсот и 38-м?
коими освятили мы наш союз? Когда это было, а теперь - это теперь, мо-
жешь и дальше бегать за этой велосипедисточкой в трусах в обтяжку, если
хочется свои старые мудья размять. Ах, Марточка, при чем тут велосипе-
дисточка, это ты мне сердечко тормозишь. Держи свои грабли подальше от
моей кормы, я из-за тебя страницу залистнула.
Богатые девушки всегда выглядят хорошенькими, констатировал Уиттл, а
Хубер сказал: я уже это слышал. Деньжат, наверняка, оттяпала? спросил
Уиттл. Да, конечно, скупо ответил Блумсбери (не потерял ли он одновре-
менно с Мартой и свое, отнюдь не маленькое состояние, тысячи, а то и
больше?). Трудно было что-либо изменить, я полагаю, сказал Хубер. Его
глаза, к счастью, следившие за дорогой во время этого пассажа, были хо-
лодны, как сталь. И тем не менее... начал Уиттл. И, чтоб компенсировать
тебе хлопоты, предположил Хуберт, ловко эдак, буханула все это на сберк-
нижку. Наперекор себе, вне всякого сомнения, не унимался Уиттл. Так были
хлопоты или нет? за которые предложили слишком мало или вообще ничего?
От негодования, заметил Блумсбери, шея Уиттла закаменела: она и так по
жизни была необъяснимо длинной, тощей и деревянной. Деньги, подумал он,
взаправду их было очень много. Больше, чем можно было управиться в оди-
ночку. Но, волею судеб, - достались двоим.
На обочине возникла вывеска "ПИВО, ВИНО, ЛИКЕРЫ, ЛЕД". Хубер остано-
вил машину, "понтиак-чифтэйн", и, заскочив в магазин, купил за 27 долла-
ров бутылку бренди девяностовосьмилетней выдержки с восковой печатью на
горлышке. Бутылка была старой и грязной, но бренди, когда Хубер вернулся
с ним, - выше всяких похвал. Надо отметить это дело, сказал Хубер, щедро
предложив бутылку сначала Блумсбери, который, с общей точки зрения, не-
давно пережил утрату и потому заслуживал особого внимания, насколько это
было возможно. Блумсбери оценил порыв великодушия со стороны друга.
Пусть у него полно пороков, рассудил он, но и добродетелей тоже достает.
Впрочем, пороки все же перевесили, и, потягивая старый добрый бренди,
Блумсбери принялся исследовать их всерьез, в том числе и те, коими гре-
шил Уиттл. Единственным пороком Хубера, после многих "за" и "против",
Блумсбери посчитал неспособность следить за мячом. В частности, на доро-
ге, рассуждал он, достаточно какого-нибудь щита "Бензин Тексако", чтобы
Хубер позабыл про свои прямые обязанности - управлять средством передви-
жения. У друзей имелись и другие косяки, как смертные, так и проститель-
ные, которые Блумсбери обмозговывал с подобающей тщательностью. В конеч-
ном итоге, его раздумья прервало восклицание Уиттла: Старые добрые де-
нежки!
Было бы неправильно, сурово начал Блусмбери, зажиливать их. Коровы
пролеталиывали за окнами в обоих направлениях. То, что за все годы сожи-
тельства деньги были нашими, и мы их копили и гордились ими, не меняет
того факта, что с самого начала деньги были скорее ее, чем моими, закон-
чил он. Ты мог бы купить яхту, сказал Уиттл, или лошадь, или даже дом.
Подарки друзьям, которые подерживали тебя в достижении этой трудной и,
позволю заметить, препоганейшей цели, добавил Хубер, вдавив акселератор
до отказа так, что автомобиль чуть не взлетел. Пока все это говорилось,
Блумсбери развлекался мыслями об одном из своих излюбленых выражений:
Все тайное непременно становится явным. Вдобавок, он вспомнил несколько
случаев, когда Хубер и Уиттл обедали у него. Они восхищались, накручивал
он себя, не только вытачками на платье хозяйки дома, но и пикантными де-
талями ее "фасада" и "заднего двора", которые тщательно обсуждались и
снабжались обильными комментариями. Это к тому, что данное предприятие
(читай: дружба) стало для него совершенно нерентабельным и прямо на гла-
зах разваливалось. Хубер, к примеру, чуть ли не щупальцы вытянул один
раз, чтобы потрогать эти прелести, когда те оказались поблизости, аж
выгнулся и высунулся весь так, что логика ситуации вынудила Блумсбери на
правах хозяина дать Хуберу по рукам поварешкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24