А уж верит она журнальчику этому дамскому ну просто во
всем. Вычитала как-то раз: "Femmes enceintes, ne mangez pas de bifteck
cru!" - и для нее это все равно что приказ. Пока ребенка носила, насчет
bifteck cru ни боже мой. Еще "Эль" советует напускать на себя un petit
air naif, как будто вы все еще школьница, ну Ванда и старается. А то все
ко мне приставала с этими снимками в четыре краски, на них какая-то
мельница в Бретани, и правда красиво ее отреставрировали, внутри мебель
сплошь от Арне Якобсена, ярко-красная, и всякие пластиковые штуки из Ми-
лана, они оранжевые. "Une Maison Qui Capte la Nature" написано. В "Эль"
тогда жутко много писали про Анну Карину, тысячи четыре статеек ей пос-
вятили, так Ванда кинозвезду эту даже чем-то стала напоминать.
Бесцветные у нас с нею были вечера. Вечером весь мир кажется бесцвет-
ным, если ты женат. Делать-то тебе нечего, вот и плетешься домой, а там
выпьешь - девять раз, больше ни-ни, - ну и на боковую.
Плюхаешься в свое любимое кресло, и чтобы все девять стаканчиков сто-
яли шеренгой на столике рядом, тут они, только протяни руку, другой ру-
кой поглаживаешь ребенка по кругленькому животику - на завтрак поменьше
бы давать надо - да покачиваешься, если, как я в ту пору, поставил у се-
бя кресло- качалку, и вдруг, очень может быть, нахлынет на тебя этаким
облачком неуловимым презрение - исправить: прозрение, - да-да, прозре-
ние, что и тебе кое-что досталось из призов, которые жизнь хранит на
особом складе, куда пускают одних только всем довольных, а уж тогда, мо-
жешь не сомневаться, в отключившихся твоих мозгах застучит, затрепыхает-
ся, чтобы прочнее угнездиться: так ведь плоды трудов-то твоих, они же
вот, перед тобою, и чего ты все печалился, мол, где они, плоды? После
чего, расчувствовавшись, ободрившись, словно тебе открылась истина, тя-
нешься рукой (не той, которая при стаканчиках) потрепать мальчишку по
волосам, а он тебе, с одного взгляда сообразив, в каком ты благодушии:
"Купи лошадку, а?" - кстати, нормальное и в общем-то законное желание,
хотя, с другой стороны, оно ну уж никак не вяжется с умиротворенностью,
такими стараниями тобою достигнутой к шести вечера, и ясно, что ни о чем
подобном не может быть речи, и ты ему рявкаешь: "Нет!" - резко, катего-
рически, еще хорошо, не укусил, - короче, никаких лошадок, табу наложено
раз и навсегда, бесповоротно. Но, замечая, до чего у него стоптаны баш-
маки - добитые мокасины оборванца из мультика, как же он в них ходит? -
представляешь самого себя черт знает сколько лет тому назад, еще до
Большой войны, и как тебе тоже хотелось лошадку, а вспомнив, пытаешься
унять нервы, опрокидываешь еще стакан (нынче, кажется, третий), напуска-
ешь на себя сосредоточенность (ты и весь день ходил такой серьезный,
сосредоточенный, все хотел сбить с толку врагов и, как щитом, защититься
от безразличия друзей), а потом мягким голосом, ласково, этак с лукавин-
кой даже, пробуешь втолковать ребенку, что животное, относящееся к роду
лошадей, уж так оно устроено, предпочитает жить в степях да полях, где
ему вольная воля бродить, да пастись, да спариваться с другими красивыми
лошадьми, это же тебе не захламленная квартира в разваливающемся кирпич-
ном доме, ты сам подумай, как ей тут будет скверно, в твоей квартире,
или ты хочешь, чтобы она мучилась у нас, лошадка несчастная, и тоскова-
ла, и валялась на нашей двуспальной кровати, а она и наблевать запросто
может или разозлится и копытами по стене, по другой, дом так ходуном и
ходит. А ребенок, догадавшись, к чему клонится дело, нетерпеливо переби-
вает тебя, машет ручонкой своей крохотной: "Я не про то, я совсем не про
то", и выясняется, что и правда ты напрасно старался, мальчишка другого
хочет, то есть чтобы у него была лошадка, но держать ее будем в конюшне,
в парке, вот как Отто. "А что, у Отто своя лошадка?" - с изумлением
спрашиваешь ты, - этот Отто учится с мальчишкой в одном классе, одногод-
ки они, и на вид ну ничем он не лучше моего малыша, вот разве с деньгами
у него посвободнее, а мальчишка кивает, да, родители купили Отто лошад-
ку, и сам в слезы, да норовит, чтобы ты увидел, как он ревет, - ну и ро-
дители, ни черта в голову не берут, скорее бы на рынке спад начался, да
чтобы потом им уж и не подняться, - а ты сталкиваешь рыдающего своего
сына с колен, не обращая внимания на его театральные всхлипы, ставишь
его на пол, направляешься к жене, которая всю эту сцену пролежала, от-
вернувшись лицом к стене, и выражение у нее было, я точно знаю, такое
же, как у святой Катерины Сиенской, когда та обличала папу Григория за
неподобающее роскошество его покоев в Авиньоне, вы бы сами увидели, что
я не преувеличиваю, только увидеть ничего нельзя, она уткнулась лицом в
стену и даже не обернется, короче, направляешься к жене, а, между про-
чим, время коктейлей уже истекает и осталось всего два из девяти поло-
женных (ты дал торжественный зарок, что до ужина девять и ни стаканом
больше, не то здоровья совсем не останется), да, так, стало быть, ты к
ней подходишь и самым невозмутимым тоном осведомляешься, что там у нас
на ужин и с какой радости она, блядь, спустила на меня это вопящее чудо-
вище. Ну и она, с королевской выдержкой сохраняя свой air naif, а заодно
не упустив случая продемонстрировать, какие у нее красивые ноги - и тебе
бы перепало, если бы хорошо себя вел, - размеренным шагом удаляется из
гостиной на кухню, где вываливает на пол весь наш ужин, так что, загля-
нув за порцией льда из холодильника, начинаешь выписывать пируэты,
скользя по свиным отбивным с sauce diable, вылившимся из датской нержа-
веющей кастрюльки, а также по патиссонам в маринаде "Луис Мартини" с до-
бавкой горных трав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24