Человек проходит мимо дивана, грозит ему пальцем и смеется
неожиданно дребезжащим смешком, который при других обстоятельствах мог бы
сойти за смех безумца.
- Шалишь... - человек трет воспаленные глаза и растягивает губы в
недоброй усмешке. - Врешь, зар-раза... ты есть кто? Нет, ты есть - что...
- ты есть Дом, мразь неживая!.. А я есть - кто... я есть Эйнар... Эйнар!..
- Р-р-р... - рычит в ответ Дом-на-Перекрестке, и эхо мечется в
стенах, угасая на бронзовой чеканке капителей и войлочных подстилках,
беспорядочно разбросанных по дощатому полу.
Человек выходит в коридор. Поднимается по лестнице.
"Меня зовут Эйнар. Эйнар-Мифотворец. Эйнар-Бич Божий. Я уже плохо
помню, имя ли это, похожее на прозвище, или прозвище, похожее на имя - но
это последнее, что у меня осталось. Я цепляюсь за него, до крови из-под
ногтей, до судорог; я иду по Дому и кричу в лицо призракам его коридоров:
"Я - Эйнар!"
Человек сидит на лестнице. На верхней ступеньке.
Вокруг человека смыкается Дом.
- Удав... - человек озирается по сторонам, и улыбка его становится
похожей на оскал затравленного зверя. - Ты - удав, а я - кролик... в брюхе
Твоем... Хочешь сожрать меня? Еще бы, конечно хочешь... переварить,
сделать частью себя, своей печенкой или кишкой...
Дом молчит.
"Ты - Варна, - молчит Дом, и человек затыкает уши, -
Варна-Предстоящая..."
- Я - Эйнар!..
"Ты - Махиша, Предстоятель Инара-Громовика..."
- Эйнар!..
"Ты - Лайна от Перекрестков Матери-Ахайри..."
- Я...
"Ты..."
У человека слипаются глаза. Он роняет голову на грудь, но через
секунду испуганно вскидывается.
- Я - Эйнар, - шепчет человек, и Дом сердито скрипит рассохшейся
лестницей.
- Я ищу друга, и ученика своего друга, и хочу найти их раньше, чем
забуду себя, потому что тогда я забуду и их...
Человек сидит в Доме. И тишина обволакивает его, вязкая, как слюна,
едкая, как желудочный сок...
"Я сижу на ступеньках лестницы, которая то деревянная, то каменная,
то вообще никакая; я сижу и дышу, и радуюсь тому, что я дышу, и что дышу -
я, а не кто-то, кого Дом упрямо подсовывает на мое место..."
Глаза человека закрываются, и набросок подступающего сна заставляет
его вздрогнуть, но сил уже больше не остается ни на что.
Человек спит в Доме. В Доме-на-Перекрестке.
Тишина удовлетворенно склоняется над ним.



ТРАЙГРИН-ПРЕДСТОЯЩИЙ

...припадает ли человек к стопам идола, возносит ли
мольбы в храме, боится ли встречи с оборотнем или плюет на
богохульное изображение - он верит; или не верит, что, в
сущности, одно и то же. И клубится вера над человечеством,
возносясь смерчем, опадая росой; горами движет, уходит и
возвращается, и никогда не исчезает бесследно.
Войдет вера в поэта - родится гимн; войдет в
землепашца - родится боязнь и надежда; войдет в князя - и
кровью умоются народы; войдет в Предстоятеля - и родится
сверх естественное; войдет сверхъестественное в жизнь
человеческую - и родится Миф.
Горе Предстоящему, разучившемуся отдавать; горе миру,
породившему зверя, рыщущего на Перекрестках; и уйдет из
мира сверхъестественное...
Авэк ал-Джубб Эльри, Рага о Предстоящих.

Кувшин его жизни был почти пуст. Жизнь сочилась по капле, вокруг
трещины наросли лохмотья белесой плесени, лохмотья боли и воспоминаний, но
боли все-таки было больше, и он уже не осознавал, что - умирает.
Это было старое, агонизирующее животное, и лишь совсем немного -
человек.
Временами он приходил в себя, в того себя, который сумел неделю назад
заползти в эти развалины; в того "себя", который изо всех сил пытался не
выть - и не всегда мог; и тогда он смотрел на пальцы своей левой руки с
серебряным перстнем на безымянном.
На перстне было вырезано: "Авэк". Смысл этого слова или имени был для
умирающего утерян, утерян в дебрях боли, но когда он видел перстень - он
иногда умудрялся встать, цепляясь за стену, и дотащиться до окна с выбитой
рамой.
"Звезды..." - отрешенно подумал человек. Через мгновение смертельно
раненный зверь завизжал, прокусив губу, и вцепился в подоконник, чтобы не
упасть. Изорванный халат распахнулся, открывая впалую грудь, потную и
безволосую. Визг заметался по ночной улочке окраины, отразился от
стынущего неба и заставил вздрогнуть и оглядеться толстяка на лавочке,
наслаждавшегося прохладой и покоем. Толстяк взволнованно засопел,
прислушался и отхлебнул из плоской фляги, недовольно качая головой.
- Авэк... - прошептал умирающий. - Авэк...
Он сделал шаг на негнущихся ногах, еще один - и рухнул на кучу
смятого тряпья. Нечесаная борода задралась вверх, и в выпуклых, широко
распахнутых глазах отразились звезды. Звезды неба, заглядывавшие ему в
душу; звезды неба, мерцающие между балками разрушенного дома - его
ненадежного убежища.
"Небо, - подумал он, надсадно кашляя и содрогаясь всем телом, -
небо... Крыши нет... нет!.. Уйду, скоро уйду... совсем..." И задохнулся в
дыму и огне пожара - где-то далеко, там, где у него раньше было сердце.
Если бы хоть кто-то... хоть кто-то забрел в развалины!.. Хоть кто-то,
хоть бродяга, шлюха, вор... хоть пьяный толстяк с улицы...
Он смог бы уйти раньше. И легче.
Вряд ли кто-нибудь поверил бы, что этот доходяга, оборванец, этот
мычащий обрубок человека некогда был Предстоятелем. Предстоятелем культа
настолько древнего, что даже имя бога над угасшими алтарями прочно
забылось людьми, и мифы о нем канули в небытие, и ни на одном Перекрестке
не было ему пищи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47