..
Да, но сердце, охваченное новой любовью, обычно преодолевает все препятствия, даже если они встают перед ним в форме ответственности перед другими. Значит, в этой новой ситуации мои шансы у Мариана практически близки к нулю...
Руженка готовилась идти домой, когда в ее маленьком кабинете зазвонил телефон.
— Хорошо, что я тебя застала, — услышала Руженка голос своей коллеги из другого издательства. — В Доме моды получили туфли на шпильках!
— Спасибо, что сказала, бегу туда! Ну, а вообще, как жизнь?
«— А все то же: мечтаю наконец положить на стол приличное произведение. Мне теперь подсунули нового автора, фамилия как у того кондитера, — Герольд.
Вон как. Камилл решил попытать счастья у конкурента...
— Это его сын.
— Не знаю, как решить. Написано неплохо, но сюжет... Какой-то индивидуалист после освобождения ищет спасения души в пограничье, потому что, пока шла война, расстроились его отношения с женщиной. Но он не может там ужиться, в окружающих видит только рвачей. Все они — просто непонятный сброд, и он, разочарованный, возвращается восвояси... Рукопись заинтересовала меня тем, что хорошо выписаны характеры и есть несколько удачных мыслей, но не знаю — рискнуть ли...
Похоже, Камилл отряхнул пыль со своей старой вещицы, сюжет которой возник у него тогда в Катержинках. Тогдашняя наша неудачная поездка туда — из первых пассивов на его счету...
Вместе с последним рассказом, который Руженка вернула Камиллу, это уже четвертая неизданная его работа. Руженка почувствовала, как взволнованно пульсирует кровь в висках: в эту минуту я, пожалуй, держу в руках его судьбу...
А последний рассказ... Слишком уж напоминает их злополучную вылазку в Крконошах, только, не в пример тому, как было на самом деле, сюжет оскорбителен до вульгарности: героиня, чтобы провести ночь на лыжной базе с партнером, которого она, вопреки его желанию, надеется привязать к себе, симулирует травму; партнер находит врача, но героиня сообщает партнеру ложный диагноз. А потом партнер случайно узнает от врача, что такой незначительный ушиб вовсе не мешал ей пуститься в обратный путь и незачем было ждать утра, когда в долину отправится санная упряжка, это напрочь парализует любовное желание партнера, которое уже возникало у него под влиянием обстоятельств.
Меж тем в трубке журчал ручеек женских забот: у сынишки обнаружилась грыжа, жалко малыша, но без операции не обойтись... А то платье портниха испортила, все же, пожалуй, лучше заплатить дороже, но шить в «Еве»...
Когда Камилл писал этот рассказ, он не мог не понимать, что это своего рода спор между ним и мной, хотя и скрытый от читателя. Хотел ли он отомстить мне такой насмешкой? Но за что? За годы товарищеской поддержки, преданного и безрассудного преклонения перед ним?
— ...Да, да, Ярмила, я тебя слушаю...
Бывают изощренные оскорбления, они бьют по самому больному месту, простить их невозможно.
— ...А что бы ты на моем месте сделала с такой рукописью?
У меня еще есть возможность. Отговориться, не признаться, что знакома с автором более четверти века...
— Тема мне сразу показалась странно знакомой. А, вспомнила: да эта рукопись уже побывала у нас!
— Вот как? А я и не знала! Почему же вы ее не взяли?
— Это было в седой древности, девочка, я тогда еще не работала здесь, знаю понаслышке. Тайцнер, кажется, испугался такого индивидуалистического и, судя по твоим словам, пожалуй, несколько антиобщественного звучания. Но все это было в пятидесятые годы, в эпоху производственных романов, теперь ситуация изменилась.
— Так что, считаешь, можно принять? Но это хоть и неплохие, а все же крохи с вашего барского стола?
— Ну, не смотри на это так, а впрочем, все зависит от тебя, дорогая. Герольд, конечно, был бы рад, тем более что недавно я вернула ему одну слабую вещь...
Неловкая пауза.
— Какие интересные новости ты сообщаешь. Только вытягивать их из тебя приходится чуть ли не клещами...
— Понимаешь, не хочется никого обижать. В конце концов, чем ты рискуешь? Ну, выругает тебя главный или директор, когда начальство начнет на него собак вешать.., А что, ваш директор все еще такой порох? Кто-то говорил мне, что он вас там всех в страхе держит. Правда ли, что он хотел вышвырнуть Манека за то, что тот подсунул ему политически не очень выдержанную вещь? Наш Тайцнер так бы не поступил — с ним порой бывает трудно, но, когда его вызывают на ковер, он все принимает по-спортивному и на редакторах не отыгрывается. Ну, да ты сама сообразишь, ты же не считаешь этого Герольда графоманом... А платье советую отдать в «Еву», я там, правда, шила только юбку, но сделали отлично..,
Лестница в патрицианском доме конца прошлого века вилась эллиптической спиралью. «Поднимаюсь по спирали», — подумал Мариан, но тотчас отверг такую образную формулу. Всего второй раз за все годы совместной работы идет он к Мерварту, в его квартиру на набережной Влтавы, на сей раз по его просьбе.
На пороге кабинета Мариан застыл как вкопанный. Еще во времена учебы он не раз спрашивал себя, как может столь великий дух вмещаться в столь малом теле? Теперь же с кресла за письменным столом поднялась словно тень профессора. Мерварт еще больше исхудал, лицо серо-желтое, глаза глубоко ввалились, из-под реденьких белых волос сквозят охряного цвета пятна на коже — у него что-то с печенью, ходили толки по институту.
— Поскольку вы по возвращении из Соединенных Штатов уже снова вполне освоились в нашем заведении, я хотел бы побеседовать с вами как со своим ближайшим сотрудником, — заговорил Мерварт, коротко расспросив Мариана о его заокеанских впечатлениях;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48