Плохо живется на свете с этой мудростью...
В Германии стояла уже давно чудесная весна. Однажды небольшой семейный кружок Кряжова и несколько коротких знакомых Панютина и Груни уселись в саду пить после обеда кофе. Между собеседниками шли те не слишком торопливые, отчасти задумчивые разговоры, к которым обыкновенно располагает послеобеденная пора. Толки шли о России, о газетных известиях, о голоде, о женском вопросе, о просьбе женщин позволить им слушать университетский курс естественных наук. Одни выражали свои молодые надежды, другие, более опытные, покачивали головами и повторяли свой вечный припев: «Ничего не выйдет!» Вопрос перешел к тому, отчего ничего не выйдет? Начались споры, и беседа оживилась. Не вмешивалась в разговоры в этот день только Груня. Она в последнее время с особенным нетерпением ждала вестей из Петербурга, так как оттуда должен был приехать старший сын Высоцкой, а может быть, и она сама.
Споры еще продолжались, как вдруг Труня быстро поднялась с места, взяла на руки ребенка и быстро побежала с ним по аллее сада.
— Куда ты? — с удивлением спросил Павел. . — Она, она приехала! — крикнула Груня, продолжая бежать.
— Милая, дорогая! — раздавалось у калитки сада. — Сколько времени мы не видались.
— Давай ребенка! — послышался мелодический голос Стефании Высоцкой.— Боже мой, какой он у тебя бутуз! Ты чем его кормишь?
— Не смей смеяться над ним!
— Ну, а уж щипать я его непременно буду!
— Так я тебе и позволю!
— Да вы не поссорьтесь на радостях! — засмеялся Павел и нагнулся к руке Стефании.
— Бог мой, какой он цивилизованный стал за границею! — захохотала она, подставив ему свободную руку.
— Всё по-прежнему веселы, живы,—ласково промолвил Кряжов, здороваясь с приезжею.
— Что мне делается!
— А сын, другие дети где?
— Все, все со мною. Возятся в отеле.
— Ну, уж это не дело, изволь сюда переезжать,— произнесла Груня и побежала распоряжаться о перенесении вещей Высоцкой в их дом.
— Да ведь это такой гвалт здесь поднимется, что вы убежите из своего кабинета,—обратилась Стефания к Кряжову.
— Ну, я и без того изленился здесь, постоянно бегаю от работы. То внучонка понянчить хочется, то милейшая Вера Александровна без меня скучает, ее утешать надо,— смеялся старик.
— Ах, а где. же она? Водите меня к ней! Она все по-старому влюблена в вас?
— Да смейтесь, смейтесь! А мы такими друзьями стали, что жить друг без друга не можем,—шутил Кряжов, действительно привыкший, как к близкой-родной, к наивной и немного сентиментальной старой деве.
Когда поутих первый шум и гам веселого свидания, Стефания осторожно завела речь об опасной болезни Обноскова.
— Говори прямо: он умер?— изменяясь в лице и пристально глядя на Высоцкую, спросила Труня.
— Да,— ответила Стефания.
Все разом замолчали. Кряжов, опустив голову, заходил по комнате и время от времени по старой привычке подергивал шейную косынку. Груня чертила что-то на песке и по ее щеке катилась едва заметная слеза.
— Что же, этого надо было ожидать, этим должно было все рано или поздно кончиться,— проговорила Стефания.
Груня не поднимала головы.
— Знаю,— прошептала она, украдкой отирая упавшую на руку слезу,— но мне тяжело, что я могу воротиться в Россию, только перешагнув через его могилу.
— Да ведь и всегда приходится шагать чрез чьи-нибудь могилы к новой жизни! — ответила Высоцкая серьезным тоном.— Мы-то это знаем по опыту.
— Да, ты говоришь о великих событиях, а тут мелкие семейные интересы...
— Ну, зато и могил немного,— ответила Высоцкая.— Это грустно, да ведь свет не переделаешь. Не перешагнешь ты через могилу врага,—он перешагнет через твою... Остается то утешение, что не мы виноваты в таком порядке дел.
Павел подошел к Груне и взял ее за руку.
— Ты не согласна с нею? — тихо спросил он.
— Согласна, но ты знаешь, как трудно приучить нервы к выносливости в этих случаях,— ответила Груня.
Павел тихо поцеловал ее и, взяв ее под руку, удалился с нею в глубину сада. Между ними зашел серьезный разговор о будущем.
Что будет далее с нашими героями — неизвестно, но во всяком случае их дальнейшая история, несмотря на все их ошибки, недостатки и промахи, не может принадлежать к истории господ Обносковых. Мы могли бы поговорить здесь о Марье Ивановне, но подобные женщины не изменяются до гробовой доски, и потому с ними довольно познакомиться раз, чтобы уже никогда не желать продолжения начатого знакомства. Носятся слухи, что она снова переехала на Выборгскую сторону и наклеила на окна объявления об отдаче комнат для студентов. Что ж, это очень вероятные слухи: такая жизнь все-таки доставит ей утешение ежедневно изо всех сил пилить кого-нибудь и горько плакаться перед каждым встречным на угнетение судьбы и на сиротскую долю.






1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90