ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— Я вам выйти приказываю,— почти крикнул больной.
Сестры и мать Обноскова вышли с глубокими вздохами и покорностью угнетенных мучениц. В комнате больного начались живые разговоры, но он сам заметно ослабел после необычайного напряжения сил. Он больше слушал, чем говорил, и только улыбался, да притягивал к губам руку жены.
— Вот мы и в своей семье, дома,— рассмеялся он через несколько времени детским смехом! но улыбка его вышла какая-то странная, губы как-то сухо растянулись около зубов.— Бог с ними... с сестрами... Не обращайте на них внимания... На случай смерти...
— Не станем, милый, говорить о смерти, теперь жить надо,— прервала его жена.
— Жить надо... жить надо! — машинально повторил больной.— Я и жи-ву... жи-ву вполне....
Он помолчал довольно долгое время, находясь в забытье и слегка как бы бессознательно покашливая...
— Вот жена... вот сын... благослови вас бо-г!..— голос больного был тверд и ясен, но слова выходили из груди с расстановкою, медленно. В звуках было что-то сухое, резкое. Лицо его сохраняло еще выражение счастия и спокойствия, по приняло какой-то матовый, землянистый оттенок. В горле слышалась легкая хрипота, и глаза неподвижно глядели куда-то вдаль, точно им не составляла преграды противоположная стена. Через несколько минут грудь больного высоко приподнялась и, сделав гримасу верхней губой как бы от непосильного напряжения, он вытянулся, словно желая поправиться и принять более удобное положение. А его глаза все по-прежнему продолжали смотреть куда-то в неизвестную даль. Мать и сын переглянулись в испуге. Сын чувствовал, как начинала холодеть в его руке рука отца. Мать сделала движение; сын приложил палец к своим губам и тихо прошептал:
— Тсс!
В комнате можно было расслышать малейший шум. Тишина была полная. Опустив на грудь голову, сидела на постели стройная, еще прекрасная женщина с неподвижным, полным скорби лицом. Около нее стоял с поникшей головой задумавшийся юноша, и перед ними лежало холодное, успокоившееся навсегда человеческое существо. Сквозь белые опущенные шторы пробивался беловатый блеск яркого дня и играл по стенам комнаты какими-то бесформенными, смутными и неуловимыми пятнами света и тени. Минуты шли за минутами, и маятник столовых часов, словно сознавая, что он остался единственным живым существом в этой комнате, стучал громче обыкновенного, отчетливо и.громко выбивая свое тик-так.
— Не надо ли чего братцу? — смутила это затишье своим! ехидно-вкрадчивым вопросом Ольга Александровна, просунув в двери свое желтоватое, золот тушное лицо и делая томные, чарующие глазки.
— Ему... ему больше ничего не надо! — воскликнула, поднимаясь с места, Стефания Высоцкая и зарыдала.
Слезы уже давно сдавливали ее грудь, теперь они хлынули при первом произнесенном ею слове.
— Матушка, матушка, не плачьте,— проговорил сын, едва сдерживая свои собственные рыдания, а у самого по щекам так и лились крупные, горячие слезы.— Простимтесь с ним и пойдемте.
—Братец, братец! — крикнули сестры и Марья Ивановна.
— Братец, голубчик, кормилец наш, пробудися!— тормошили они на постели застывающий труп, и было что-то страшное в его угловатых движениях.
— Вы, вы его убили! Губители! Убийцы!—пронзительно взвизгнула Ольга Александровна, обращаясь С яростными взглядами и сжатыми кулаками к плачущей подруге и жене покойника.
— Как вы смеете! — начал с негодованием юноша, становясь между обезображенною от ярости мегерой и огорченною матерью; но мать, услышав строптивый гнев в голосе сына, удержала его за руку.
— Дитя мое, здесь не место оскорбляться и оскорблять других,—строго прошептала она, так что эти слова слышал только он.
Даже не взглянув на сестер бывшего хозяина квартиры, она поцеловала покойника и вышла под руку с сыном из дома.
— Вон, вон из нашего дома! Развратница, развратница! — бесновалась, теребя свои жидкие желтые волосы, Ольга Александровна и потом снова припадала к трупу брата и тормошила его, впиваясь своими тонкими губами в губы мертвеца.— Братец, братец, убийцы твои твой последний вздох приняли. Не родные руки твои глаза закрыли.
—Тетушка, нужно за полицией послать, опечатать имущество,— проговорил Алексей Алексеевич, являясь в комнату покойника.
— Батюшка, зачем! родной наш, зачем! Никому-то теперь до нас дела нет! — метались тетки в каком-то диком отчаянии, раскачивая головами из стороны в сторону.
— Это необходимо, чтобы после историй не вышло,— объяснял племянник.— Может, у дяди долги есть...
— Какие у братца долги? На чистоту жил, голубчик... другим еще давал... Ой, ой, ой, не стало его у нас, родимого.
— Да м:ало ли что может случиться... Наследников будут вызывать...
— Все налицо, вес налицо! Сироты горемычные! — зарыдали тетки.
— Эх, вы совсем потерялись,— махнул рукой Алексей Алексеевич.
— Да что ты с ними говоришь, батюшка? Распоряжайся, вот и конец весь,— проговорила мать Обно-скова.— Ведь надо же имение привести в ясность, чтобы после споров не вышло.
— Конечно! Об этом же и я думал,— сказал Алексей Алексеевич и послал за полицией.
Труп между тем стащили иа простыне на пол, и началось омывалис...
— Постойте, постойте, колечко надо снять с руки братца... Еще обокрадут тебя, родимого... Ох, голубчик, голубчик, ты наш! — рыдала Ольга Александровна, снимая с застывшей руки брата кольцо с брильянтом, . .
Только вступив в свое жилище, почувствовала Стефании Высоцкая вполне, как велика ее потеря. Весь вечер пролежала она па диване, то плача, то сожалея о том, что другие дети не успеют приехать к его похоронам. На следующий день сын обратился к матери с озабоченным!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90