Потоки изрезали южную каменистую оконечность Авена бесчисленными бороздами, загогулинами, спиралями, излучающими волшебное пастельное сияние… И все это бесследно исчезнет в эпоху Галактического Содружества под многотонной толщей океана, которая вдавит морское дно вглубь на два километра и даже больше, пророет бездны там, где сейчас в фарватере тримарана блестят плиоценовые мели. Как странно.
В конце концов гипсовые россыпи сомкнулись вокруг кольцом ослепительно сверкающих дюн; средь них, словно мираж, выделялись уступы Огненной скалы. Яхта плыла по таинственному фиорду, и белизна уступила наконец место фиолетовому и серо-голубому; по обе стороны вставали разъеденные, тлеющие вулканические наслоения, лишь кое-где одетые хвойным лесом. Фиорд был глубокий – видно, вода в него поступала из какого-то подземного источника. Ветер, послушный воле Мерси, толкал их вперед, погоняя течение, и вскоре они вышли на открытое пространство соляных болот, зеленую живую гладь, тянувшуюся на запад без конца и края.
– Большое Гнилое болото, – прервала молчание Мерси. – Испанская река несет сюда пресную воду с Бетских Кордильер – видишь вон те высокие пики, которые в будущем мы назовем Сьерра-Невада?
Благодаря тому, что соленая болотная вода была чуть разбавлена пресной водой, природа здесь не казалась такой враждебной всему живому, как на берегах средиземноморских лагун. Осока и мангры заполнили мелководье, там и сям виднелись островки, поросшие кустарником, деревьями твердых пород, виноградниками. В воздухе кружили чайки и пестрые голуби. Стая розово-черных фламинго при виде тримарана бросила выуживать из воды ракообразных и с гортанными криками взмыла в небо.
– Вот здесь и бросим якорь, – решила Мерси.
Психокинетический ветер стих до легчайшего бриза. Они остановились в красивой бухте, холмистые берега которой были надежно защищены от солнца лаврами и тамарисками.
– На фиорде, собственно, и кончается Южная лагуна, – пояснила она. – Туда, к западу, еще километров сто пятьдесят – сплошь болото, а за ним пересохшие озера, пески, солончаковые пустоши до самого Гибралтара. Все эти земли, за исключением вулкана Альборан и еще нескольких вершин, гораздо ниже уровня моря, и обитают на них только ящерицы да насекомые.
Мерси аккуратно свернула трос. Оставив Брайана возиться с парусами, она скрылась в каюте и вынесла оттуда упакованную им корзину с провизией: бутылкой настоящего «Крюга 03» с черного рынка, местным сортом чеддера, колбасой из гусиной печенки, сливочным маслом, длинным батоном хлеба и апельсинами – сезон черешен уже прошел.
– Если бы ты дождалась меня там, в будущем, – вздохнул Брайан, – мы бы теперь ели все это в Аяччо. Я собирался увезти тебя туда. Море винного цвета, ужин под корсиканской луной…
– И любовь, да? О, милый Брайан! – В ее диких глазах появился опаловый блеск.
– Я хотел жениться на тебе, Мерси… потому что полюбил с первого взгляда и на всю жизнь. Оттого и пошел за тобой… так далеко.
Она дотронулась до его щеки. Бриз ласково шевелил тяжелую волну золотистых волос, перехваченных на спине узкой ленточкой. Сегодня она отказалась от экзотических нарядов – надела простой пляжный костюм в зелено-белых тонах, сшитый по моде грядущей эры. Лишь торквес, сверкавший в треугольном вырезе на груди, напоминал Брайану о пропасти, отделяющей Мерси от Розмар.
Но какое это имеет значение? Что стоят все пропасти, все интриги тану, в том числе красавца любовника, цинично вручившего ему Мерси перед отъездом на свой престижный Турнир?.. Она здесь, рядом, не выдуманная, а настоящая, все остальное – вздор, о котором можно забыть, по крайней мере на время.
«Пусть летят в тартарары земля и небо, я все равно буду любить ее…»
– Ты счастлива с ними? – спросил он.
Нарезая стеклянным ножом хлеб и сыр, она спокойно проговорила:
– Сам не видишь, Брайан?
– Ты изменилась. Словно бы ожила. В нашем мире ты никогда не пела.
– Откуда тебе знать?
Он лишь улыбнулся.
– Я рад, Мерси, что здесь тебе хочется петь.
– Я всегда была чужой в том мире, где родилась. Не смейся! Нас, изгоев, там было больше, чем ты думаешь. Никакое воспитание, никакая мозговая химия или глубинная коррекция не приносили мне удовлетворения. С мужчинами – прости за откровенность – я чувствовала лишь минутное наслаждение, не больше. Никого из людей я по-настоящему не любила.
Брайан разлил шампанское в бокалы. Ее слова, как и все остальное, не имели значения и потому не задевали его. Она с ним – вот что главное.
– Я уверена, Брайан, все дело в латентности. Здесь мне помогли это понять. Меня угнетало подспудное, нереализованное метапсихическое напряжение. У активных метаносителей в Галактическом Содружестве есть их Единство, а мне на Земле будущего не было места. Я нигде не находила покоя… Временное облегчение мне давали наркотики, музыка, работа со средневековыми мистериями в Ирландии и во Франции… Но все было преходящим. Я ощущала себя неудачницей, аутсайдером. Нежизнеспособной пеной на поверхности нашего пресловутого генного водоема.
– Мерси!.. – «Я все равно буду любить тебя, независимо ни от чего».
– Теперь с этим покончено! – радостно засмеялась она и взяла у него бокал с пенящейся жидкостью. – Господи, какой же никчемной дурой я была, все суетилась, как мошка вокруг лампы! Играла в свои игры в Замке, делила постель с такими же неудачниками, задыхалась в наркотическом тумане… Старомодные пороки… Покуришь – и впадаешь в эйфорию. Я прихватила несколько порций сюда и даже не предполагала, что здесь они мне не понадобятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129