ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Пёс, завизжав, набросился на лакомство, на время отбросив баранью кость, которую грыз до этого.
Трофим расставил тарелки с дымящимся шулюмом. Трезор разлил всем коньяк, не забыв оповестить, что коньяк фильдеперсовый – пять звездюлей. Отодвинув рюмку, Таня налила себе сок. Когда все расселись, Трезор взял первым слово.
– Знаешь, что хочу сказать, Татьяна Викторовна. Мы неспроста сегодня собрались в мужской компании, есть важная причина. И мы бы не позволили Андрею привести сюда подругу, если б…
Заметив тень усмешки на Танином лице, он слегка повысил голос.
– Ты слушай, слушай, это очень серьёзно. Всё, что касается Короля – для нас это святое. Его близкие – это наши близкие. Первый тост поднимаю за него – земля ему пухом.
– Нам не нужно ничего доказывать, – горячо вмешался Второв, – петь дифирамбы и расстилаться, мы давно всё доказали и живём сами по себе – понимаешь тему, да? Просто мы знаем, помним, и всегда будем помнить.
И он поднял рюмку:
– За Виктора Александровича.
Все выпили, не чокаясь.
Таня мрачно усмехнулась – уже в открытую. Её отточенная, как шашка, память оценила тёплые слова людей, о которых дядя Юра упоминал как о «ловко соскочивших засранцах, которых не мешало бы свозить на Волгу».
Похлёбка была ароматная, горячая, некоторое время все сосредоточенно работали деревянными ложками, было слышно, как Кучум о чем-то шепчется с собакой на своём языке. После второй рюмки завязался общий разговор. Лица Трезора и Второва – при обращении к Тане – выражали приветливость, а слова – сердечность. Но она не поддавалась их обаянию, и с натянутой улыбкой выслушивала их тирады.
Стремительно темнело. Прохлада подкрадывалась из-за сдвинутых деревьев, а над ними, словно подвески, замерцали звёзды в подернутых прозрачной дымкой глубинах. Маленькая пташка пропела сонно в зарослях свою вечернюю песню. Как был доволен Кучум! Как мало надо было ему и его товарищам: полоска синего неба, лоскут прибрежного леса, костер, кусок мяса, и они счастливы безмерно. Нелегкая жизнь кочевника приучила их довольствоваться малым. Кучум уже был сыт. Но ещё далеко до конца трапезы. Перед ним стояла чашка с костями. Он взял самую большую, внимательно рассмотрел, повертел перед глазами, как ювелир редкую вещь, и начал отделывать её. Он ловко выскребал ножом из складок студенистую массу, скоблил зубами суставы, припадал ртом к круглому срезу кости, высасывал мозг. Удивительно, как у него согласованно работали руки, губы, язык, нож, глаза, мышцы лица, и всё это сопровождалось таким сочным причмокиванием, что даже двум собакам, юлившим перед ним хвостами, было невтерпеж. Они ловили каждое выражение и беспрерывно смахивали языком набегавшую слюну. Но Кучум работал теперь не ради желудка, а ради искусства, и собаки, а вместе с ними Трофим, долго наблюдали за ним.
Второв с Трезором уехали, Андрей с Таней остались – ей захотелось постоять у костра. Считай, день пролетел, словно ему под крылья стрелу вонзили. Она не успела ничего толком сказать, а уже пора прощаться.
Черным шатром высоко поднялось небо. Вызвездило, но всё окружающее терялось в кромешной мгле. Очертания построек не озарял ни один огонёк. На площадке дотлевал костёр.
– Андрюша… Ты чего такой у меня ску-ушный, – манерно растягивая слова, протянула Таня.
Беспомощное пламя вдруг вспыхнуло, и на миг в полумраке перед Андреем вылепилось бронзовое Катино лицо. Он явственно слышал её голос, её характерные интонации, но перед ним стояла Таня, дочь погибшего четыре года назад «Короля», Виктора Кондаурова. Она заговорила, и её голос разлился стремительно, отрывисто, стаккато:
– … Андрюша… ты что, не хочешь со мной разговаривать? Я это не поддерживаю. Если бы я доставляла тебе такое неудобство своим молчанием, уверена: болтала бы без умолку!
Всё будто поплыло в расплавленной мгле. Мятежное волнение, словно туман, охватило Андрея. Его сознание парализовало игрой воображения. Он подошёл к Тане, но каждый шаг давался с таким трудом, будто к ногам были привешены камни. Одно желание владело им: обрести крылья, чтобы вмиг вознестись к сверкающему престолу.
«Катя… моя Катя… Ни блеску благополучной жизни, ни королевам красоты, не затмить волнующий поток твоих кудрей и изумрудные озера глаз!»
Она была недоступной, бесконечно далёкой, и была досягаемой в редкие моменты душевных потрясений, когда он видел мёртвое озеро, тень на камне, и ощущал своё бесконечное падение в глубокую пропасть. И вместе с тем он видел её здесь и сейчас, у костра, на базе, приобретенной Второвым за пять тысяч долларов, после съедения купленного у азиатов барана, где голодные собаки бегают вокруг полуумершего получеловека Кучума, который полуспит, и тени на его морщинистом лице пляшут, и от прикосновения плоский нос старика дрожит студнем, кривятся губы, странно искажая дочерня смуглое лицо.
Андрей бросил в костёр головёшку. Взорвавшееся пламя расшвыряло блики света вокруг. И он узнал в девушке, искусно подражавшей Кате, Таню, которая поспешила отвести свой лукаво-жестокий взгляд. Он обнял её, она к нему прильнула, и он посмотрел в её глаза. Нет, это не ребёнок, раз она способна на такую дьявольскую импровизацию. Она знает, что делает, и какое самообладание в этой игре, в которой она мастерски копирует навсегда ушедшую возлюбленную своего парня.
Он попытался изобразить шутливый тон:
– Ну что, принцесса.
Она посмотрела на него, как на не поддающийся починке механизм. Он спросил, знает ли она, в чём секрет женской привлекательности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237
Трофим расставил тарелки с дымящимся шулюмом. Трезор разлил всем коньяк, не забыв оповестить, что коньяк фильдеперсовый – пять звездюлей. Отодвинув рюмку, Таня налила себе сок. Когда все расселись, Трезор взял первым слово.
– Знаешь, что хочу сказать, Татьяна Викторовна. Мы неспроста сегодня собрались в мужской компании, есть важная причина. И мы бы не позволили Андрею привести сюда подругу, если б…
Заметив тень усмешки на Танином лице, он слегка повысил голос.
– Ты слушай, слушай, это очень серьёзно. Всё, что касается Короля – для нас это святое. Его близкие – это наши близкие. Первый тост поднимаю за него – земля ему пухом.
– Нам не нужно ничего доказывать, – горячо вмешался Второв, – петь дифирамбы и расстилаться, мы давно всё доказали и живём сами по себе – понимаешь тему, да? Просто мы знаем, помним, и всегда будем помнить.
И он поднял рюмку:
– За Виктора Александровича.
Все выпили, не чокаясь.
Таня мрачно усмехнулась – уже в открытую. Её отточенная, как шашка, память оценила тёплые слова людей, о которых дядя Юра упоминал как о «ловко соскочивших засранцах, которых не мешало бы свозить на Волгу».
Похлёбка была ароматная, горячая, некоторое время все сосредоточенно работали деревянными ложками, было слышно, как Кучум о чем-то шепчется с собакой на своём языке. После второй рюмки завязался общий разговор. Лица Трезора и Второва – при обращении к Тане – выражали приветливость, а слова – сердечность. Но она не поддавалась их обаянию, и с натянутой улыбкой выслушивала их тирады.
Стремительно темнело. Прохлада подкрадывалась из-за сдвинутых деревьев, а над ними, словно подвески, замерцали звёзды в подернутых прозрачной дымкой глубинах. Маленькая пташка пропела сонно в зарослях свою вечернюю песню. Как был доволен Кучум! Как мало надо было ему и его товарищам: полоска синего неба, лоскут прибрежного леса, костер, кусок мяса, и они счастливы безмерно. Нелегкая жизнь кочевника приучила их довольствоваться малым. Кучум уже был сыт. Но ещё далеко до конца трапезы. Перед ним стояла чашка с костями. Он взял самую большую, внимательно рассмотрел, повертел перед глазами, как ювелир редкую вещь, и начал отделывать её. Он ловко выскребал ножом из складок студенистую массу, скоблил зубами суставы, припадал ртом к круглому срезу кости, высасывал мозг. Удивительно, как у него согласованно работали руки, губы, язык, нож, глаза, мышцы лица, и всё это сопровождалось таким сочным причмокиванием, что даже двум собакам, юлившим перед ним хвостами, было невтерпеж. Они ловили каждое выражение и беспрерывно смахивали языком набегавшую слюну. Но Кучум работал теперь не ради желудка, а ради искусства, и собаки, а вместе с ними Трофим, долго наблюдали за ним.
Второв с Трезором уехали, Андрей с Таней остались – ей захотелось постоять у костра. Считай, день пролетел, словно ему под крылья стрелу вонзили. Она не успела ничего толком сказать, а уже пора прощаться.
Черным шатром высоко поднялось небо. Вызвездило, но всё окружающее терялось в кромешной мгле. Очертания построек не озарял ни один огонёк. На площадке дотлевал костёр.
– Андрюша… Ты чего такой у меня ску-ушный, – манерно растягивая слова, протянула Таня.
Беспомощное пламя вдруг вспыхнуло, и на миг в полумраке перед Андреем вылепилось бронзовое Катино лицо. Он явственно слышал её голос, её характерные интонации, но перед ним стояла Таня, дочь погибшего четыре года назад «Короля», Виктора Кондаурова. Она заговорила, и её голос разлился стремительно, отрывисто, стаккато:
– … Андрюша… ты что, не хочешь со мной разговаривать? Я это не поддерживаю. Если бы я доставляла тебе такое неудобство своим молчанием, уверена: болтала бы без умолку!
Всё будто поплыло в расплавленной мгле. Мятежное волнение, словно туман, охватило Андрея. Его сознание парализовало игрой воображения. Он подошёл к Тане, но каждый шаг давался с таким трудом, будто к ногам были привешены камни. Одно желание владело им: обрести крылья, чтобы вмиг вознестись к сверкающему престолу.
«Катя… моя Катя… Ни блеску благополучной жизни, ни королевам красоты, не затмить волнующий поток твоих кудрей и изумрудные озера глаз!»
Она была недоступной, бесконечно далёкой, и была досягаемой в редкие моменты душевных потрясений, когда он видел мёртвое озеро, тень на камне, и ощущал своё бесконечное падение в глубокую пропасть. И вместе с тем он видел её здесь и сейчас, у костра, на базе, приобретенной Второвым за пять тысяч долларов, после съедения купленного у азиатов барана, где голодные собаки бегают вокруг полуумершего получеловека Кучума, который полуспит, и тени на его морщинистом лице пляшут, и от прикосновения плоский нос старика дрожит студнем, кривятся губы, странно искажая дочерня смуглое лицо.
Андрей бросил в костёр головёшку. Взорвавшееся пламя расшвыряло блики света вокруг. И он узнал в девушке, искусно подражавшей Кате, Таню, которая поспешила отвести свой лукаво-жестокий взгляд. Он обнял её, она к нему прильнула, и он посмотрел в её глаза. Нет, это не ребёнок, раз она способна на такую дьявольскую импровизацию. Она знает, что делает, и какое самообладание в этой игре, в которой она мастерски копирует навсегда ушедшую возлюбленную своего парня.
Он попытался изобразить шутливый тон:
– Ну что, принцесса.
Она посмотрела на него, как на не поддающийся починке механизм. Он спросил, знает ли она, в чём секрет женской привлекательности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237