Глотку мне обожгло как будто расплавленным свинцом, и хотя этот жгучий огонь прокладывал внутри меня путь все ниже и ниже к желудку, снаружи мне стало еще холоднее.
- Кто-то идет, - неожиданно прошептал Макдональд.
Я успел только поставить пустой стакан на тумбочку. Ни на что другое у меня не хватило времени, даже на то, чтобы улечься и закрыться одеялом. Распахнулась дверь, зажегся верхний свет и Каррерас, с неизбежной картой под мышкой, направился через лазарет к моей койке. Как обычно, он полностью контролировал все свои эмоции. Беспокойство, напряжение, предвкушение схватки - он не мог не чувствовать всего этого, не мог не испытывать скорби по погибшему сыну, но на лице его переживания никак не отражались.
Он остановился, не дойдя до кровати, и внимательно, изучающе осмотрел меня холодными, прищуренными глазами.
- Не спите, Картер? - задумчиво проговорил он. - И даже не лежите. Он взял двумя пальцами стакан с тумбочки, понюхал и поставил обратно. Бренди. И вы дрожите, Картер. Все время дрожите. Почему? Отвечайте!
- Я боюсь, - сердито ответил я. - Всякий раз, как вас вижу, душа в пятки уходит.
- Мистер Каррерас! - из двери амбулатории появился закутанный в одеяло доктор Марстон, протирая глаза и на ходу приглаживая свою естественнейшим образом растрепанную, восхитительную седую шевелюру. - Это неслыханно, совершенно неслыханно! Тревожить тяжело больного - и в такой час. Я должен попросить вас удалиться, сэр. И немедленно!
Каррерас оглядел его с головы до ног, затем в обратном направлении и процедил сквозь зубы:
- Успокойтесь.
- Нет, я не успокоюсь! - возопил доктор Марстон. Пожизненный контракт с Метро-Голдвин-Майер был ему обеспечен. - Я врач. У меня есть врачебный долг, и я выскажу, в чем он состоит, чего бы мне это ни стоило. - К несчастью под рукой у него не оказалось стола, ибо удар кулаком по столу явился бы достойным завершением этого выступления. Но даже и без того доктор произвел впечатление своим искренним гневом и возмущением. Даже Каррерас, очевидно, смутился.
- Старший помощник Картер очень болен, - продолжал греметь Марстон. У меня тут нет возможности вылечить сложный перелом бедра, и результат был неизбежен. Воспаление легких, да, сэр, воспаление легких. Двустороннее, в легких столько жидкости, что он не может даже лечь, да и вообще едва дышит. Температура сорок, пульс сто тридцать, озноб. Я обложил его грелками, напичкал аспирином, антибиотиками, бренди, наконец, и все без толку. Лихорадка его не отпускает. То он мечется в жару, то лежит весь мокрый от пота. - Насчет сырости он вспомнил очень вовремя. Я чувствовал, как морская вода из промокших бинтов просачивается сквозь свежую повязку на матрас. - Бога ради, Каррерас, неужели вы не видите, что он очень болен? Оставьте его.
- Мне он нужен только на минуту, доктор, - примирительно объяснил Каррерас. Если у него и зашевелились вначале какие-то подозрения, то после блестящего сольного номера Марстона они просто обязаны были исчезнуть. "Оскар" за такую игру был бы вполне заслуженной наградой. - Я вижу, что мистер Картер нездоров, и не собираюсь отнимать у него силы.
Я потянулся к карте и карандашу прежде, чем Каррерас протянул их мне. Ничего удивительного, что при неутихающей дрожи и распространявшейся от больной ноги по всему телу онемелости, вычисления отняли больше времени, чем обычно. Но сложности никакой в них не было. Я взглянул на стенные часы и подвел итог:
- Вы будете на месте чуть раньше четырех.
- Мы не пропустим его, как вы считаете, мистер Картер? - оказывается, только внешне он был так беззаботен и уверен в себе. - Даже в темноте?
- Не представляю, как можно умудриться при включенном радаре, - я немного посопел, чтобы он не забыл случайно о серьезности моего положения, и продолжал: - А как вы собираетесь остановить "Тикондерогу"? - Теперь меня не меньше, чем его, беспокоило, чтобы стыковка состоялась, и перегрузка завершилась как можно быстрей и благополучней. "Твистер" в трюме должен был взорваться в 7.00. Я предпочитал к тому времени быть от него подальше.
- Снаряд перед носом, сигнал остановиться. Если это не сработает, добавил он задумчиво, - снаряд в борт.
- Вы меня просто удивляете, Каррерас, - веско заявил я.
- Удивляю вас? - левая бровь Каррераса едва заметно поползла вверх целая мимическая картина при обычной каменной невозмутимости его лица. Каким образом?
- Человек, который приложил столько усилий и, должен признать, все время демонстрировал исключительную предусмотрительность - и вдруг собирается пустить все прахом беспечным, непродуманным поступком в самом конце, - он, было, хотел что-то сказать, но я остановил его рукой и продолжал: - Я не меньше вашего хочу увидеть, как "Тикондерога" остановится. Только за это чертово золото я и гроша ломаного не дам. Прекрасно знаю, как важно, чтобы капитан, боцман и я немедленно попали в первоклассную больницу. Очень хочу увидеть, что все пассажиры и команда успешно переправились. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из команды "Тикондероги" был убит во время обстрела. И наконец...
- Короче, - угрюмо прервал он меня.
- Пожалуйста. Встреча произойдет в пять часов. При теперешней погоде в это время будет полумрак - то есть капитан "Тикондероги" вполне хорошо разглядит нас на подходе. Как только он увидит, что другой корабль идет с ним на сближение, как будто Атлантика - это узкая речка, где не разойтись, не шаркнувшись бортами, он сразу заподозрит неладное. Кому, как не ему, знать, что он везет целое состояние. Он повернет и будет удирать. У вашей команды, едва ли сведущей в морской баллистике, мизерные шансы поразить движущуюся мишень с качающейся палубы, при отвратительной видимости сквозь пелену дождя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88