Зато, как только начал рассказывать: Резанов, девушка не пропустила ни одного слова. Она сидела спокойная по виду и сдержанная, но Резанов замечал, как бледнели и вспыхивали ее щеки.
Он рассказал про Санкт-Петербург, про двор царя, широкую, как залив, Неву, площади и дворцы, над сооружением которых трудились лучшие зодчие мира, о необъятных просторах своей страны, простирающейся до Америки, о колониях на Ситхе, где одинокий старый правитель сам бьет зорю в своей крепости и имя его известно во всех портах Тихого океана, о русских людях, переплывающих на байдарках моря.
Когда же он описал бедствия «Юноны», девушка поднялась и быстро вышла из комнаты.
Вскоре после ее ухода Резанов тоже поднялся. Визит и так затянулся. Он шуткой закончил рассказ и, поблагодарив семью Аргуэлло, стал прощаться. С шумом поднялись Давыдов и Лансдорф. Им порядком надоело сидеть за столом. Лансдорф хотел спать, а мичман торопился рассказать Хвостову про все смешное, что видел в испанской крепости. И подразнить приятеля знакомством с необыкновенной красавицей.
Прощаясь, Николай Петрович сказал о главной цели своего посещения. Он попросил провизии для команды и разрешения остаться на несколько дней в гавани, пока приведут в порядок судно. Тогда он сможет отправиться в Монтерей. Он отложил разговор об этом умышленно, чтобы не показать его исключительную важность.
Польщенный и обрадованный возможностью оказать услугу, Луис с жаром сказал, что все будет сделано и что кораблю незачем торопиться. Бумаги в Монтерей он сегодня же отправит нарочным.
Донья Игнасия и монах поддержали его и просили русских сеньоров не торопиться. Несмотря на невыносимую жару, сеньора вышла на крыльцо проводить гостей.
А во дворе Резанова и его спутников ожидал сюрприз. Несколько солдат и служителей, изнемогая от зноя, уже грузили в скрипучую телегу мешки с мукой, овощами, кур, живую свинью. Это была провизия для «Юноны».
Кто вам сказал?спросил озадаченный Луис одного из солдат, державшего вырывавшуюся курицу.
Сеньорита, ответил солдат, пытаясь справиться с птицей.
Молодой комендант засмеялся, махнул рукой.
Мария!.. Конча!..крикнул он.Сеньоры уже уезжают!
Но девушка не отозвалась.
Глава третья
...Стреляла пушка. Эхо гудело в горах, медленно уплывал дым. Несколько байдар шли к берегу, теряясь в дожде между лесистыми островками. На последней уходил Баранов, проводивший «Юнону» в далекое странствие. В меховом картузе, невысокий и сутулый, правитель российских колоний долго глядел вслед кораблю. Потом повернулся к берегу.
Было сыро и холодно, низкие тучи закрыли вершину горы, моросящая пелена оседала на скалы, на первые венцы крепости Ново-Архангельской столицы далеких земель. Сотни людей с надеждой следили за уходящим судном.
Таким запомнился день отхода из Ситхи.
Резанов отложил перо. Негромко плескалась за бортом волна, нередка скрипела обшивка. Светлый зайчик, отбрасываемый стеклом иллюминатора, дрожал на стене каюты. Стоял полуденный час; на корабле, кроме вахтенных матросов, все отдыхали, укрывшись от зноя. Хвостов торопился восстановить силы команды.
Но Резанов не ложился. Скинув мундир, широкоплечий, в одной рубашке, он сидел у стола и на четвертушках тонкой японской бумаги писал в Санкт-Петербург письмо. Уже третье и этом новом, 1806 году. Последний раз писал из Ново-Архангельска, куда прибыл сразу же после посольства к японскому императору. Корабли кругосветной экспедиции ушли домой, он остался в колониях выполнить второе поручение ознакомиться с делами Российско-американской компании, настоящего хозяина Аляски. А кроме того, подготовить поездку на Сахалин, чтобы доказать самоуправство японцев.
Богатство и нищета, небывалые возможности и бессилие, великие замыслы и косность стояли рядом, и пока только воля и ум Баранова не давали погибнуть начатому.
Посольство в Японию должно было открыть порты для торговли с колониями, посланнику Резанову поручалось навести в колониях порядки.
Памятна навсегда осталась первая встреча. «Мария Магдалина», па которой он вышел из Камчатки, долго носилась с пьяной командой по морю, и Резанов, измученный и отчаявшийся попасть на этой «блуднице» куда-нибудь, кроме морского дна, увидел наконец Ситху. Так же, как спустя много месяцев при отплытии в Калифорнию, шел дождь, но скоро тучи рассеялись, и красно-бурый свет заходящего солнца озарил берег, нескончаемые леса, гряду островов, скалы и снежную вершину св. Ильи. Еще дальше тянулись отроги Кордильеров, уходивших в глубину материка. Красота открывшихся мест и простор подействовали даже на буйную команду «Магдалины», а когда над чуть приметной крепостью взвился русский флаг и долетели первые звуки салюта, неистовый грохот всех пушек «Магдалины» выразил искреннюю гордость и восхищение ее экипажа.
Резанов прожил в Ново-Архангельске почти пять месяцев и за все это время не мог надивиться нетронутым богатствам края, непрестанной борьбе и лишениям, уму и великим замыслам правителя тихого и нелюдимого с виду каргопольского купца. Неизвестно, когда он ел, спал. В дощатой казарме, протекающей от дождей, не раз видел Резанов пустую кровать его, стоявшую в воде. На столике лежали книги, гусиное перо и бумаги, прикрытые куском старого паруса. В бумагах были заметки о постройке школы для «диких», о мореходных классах, кораблестроении, гаванях от Амура до Сандвичевых островов, о торговле с Китаем и Калифорнией, о сохранении лежбищ морского зверя, о выплавке меди, хлебородных долинах подальше к югу.
Большая тут земля и больших попечений требует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174