Часть третья
ФОРТ POСС
Глава первая
Главный правитель Российско-американской компании, хозяин Аляски и Алеутских островов, освоитель новых земель Александр Андреевич Баранов в первый раз за многие годы не вышел встречать корабль, прибывший в гавань Ново-Архангельска. И на одиннадцатизалповый салют бостонца велел ответить всего тремя.
Всходило солнце. Сегодня оно вставало не закрытое завесой туч, а медленно поднималось над лесистыми островками и чистой водой пролива. Шел ноябрь, но море не замерзало здесь даже зимой, белели лишь кое-где льдины, сорвавшиеся с горы Доброй Погоды, да легкий иней оседал на береговых камнях. Из окна дворца правителя видны были гавань, трехмачтовая шхуна, уверенно убирающая паруса, многозвездный полосатый флаг. Чужие корабли теперь хорошо знают путь в надежную бухту!
А рейд был пуст. «Вихрь» ушел в Калифорнию и на Сандвичевы острова, «Александр» и «Алеут», построенные на собственной верфи, находились по пути в Охотск, два маленьких суденышка трепали сейчас штормы Нортонова залива.
Обширность земель требовала большого флота, требовала хотя бы одного военного корабля, крейсирующего в освоенных водах. Морской разбой и наглость бостонских купцов переходили границы терпимого. Потакаемые сильной рукой, пираты снабжали индейцев оружием, заставляли нападать на русские поселения, убивали промышленных и алеутов, грабили лежбища морского зверя. Пользуясь отсутствием российских кораблей, безнаказанно хозяйничали на чужих берегах. Только страх перед неумолимой расправой Баранова заставлял их время от времени прикидываться агнцами.
Александр Андреевич отошел к бюро, стоявшему в углу комнаты возле шкафа с книгами, не присаживаясь, перевернул бумагу. Мелко исписанный синеватый лист был весь в завитушках и росчерках усердие неведомого канцеляриста, снимавшего копию обращения главного правления к царю.
«Ваше Императорское Величество,писали наконец встревоженные убытками санкт- петербургские акционеры,всемилостивейше покровительствуя Российско-американскую Компанию и вообще отечественную торговлю, не дозволит далее стеснять российскую промышленность частным североамериканским торгашам с прочими неуемными своими согражданами, не дозволит отменить всю возможность производить более промыслы и совершенно нарушить спокойствие российских колоний...»
Кончился 1813 год. Русские войска давно изгнали Наполеона из России, гнали его по всей Европе, приближались к Лейпцигу. Американские Соединенные Области воевали с Англией. В Испании разгоралась гверилья народ сражался против войск французского узурпатора. Мексиканский священник Хозе Морелос продолжал восстание Идальго, расстрелянного королевскими солдатами. Мир был охвачен войной, она приближалась сюда, и российские дипломаты требовали не обострять недоразумения компании.
Вместе с копией прошения царю акционеры прислали и копию договора, заключенного с новой торговой компанией, созданной американцами у устья реки Колумбии. Бостонские купцы выходили на Тихий океан, вбивали надежный клин между Ново-Архангельском и Россом. Так они займут и Калифорнию и Аляску, а министры всё еще будут толковать о «недоразумениях».
Баранов устало положил бумагу на крышку бюро. Непрозорливость и равнодушие! Кровью и потом политые места, обысканные российскими морепроходцами, труд и просвещение, слава родной земли что им, санкт-петербургским чиновникам и бобролюбцам! Они, наверное, не очень тужили, когда и Москва горела, когда русское сердце обливалось кровью, когда он сам и сотни промышленных с трепетом ожидали известий из России. Ничего им этого не нужно!.. Сегодня прибыл бостонский корабль. Шкипер Джиль теперь служит Колумбийской компании. Американские купцы торопятся к чужому добру...
Надо было бы самому пожаловаться в Вашингтон конгрессу. Народ, с которым он всегда старался жить в дружбе, не позволит ее нарушить!
В зальце стало светлее. Утреннее солнце обновило золотые рамы картин, висевшие на бревенчатых стенах, засияло на начищенном Серафимой ободке большого глобуса, отразилось в стеклах двух книжных шкафов.
Баранов по-прежнему жил один. Много лет назад, на Кадьяке, для укрепления связей с береговыми индейцами, женился он на дочери кенайского вождя. Вождь был крещен монахами, получил имя Григория, в честь Шелехова, дочь названа Анной.
Баранов оформил брак. Но Анна Григорьевна не хотела покидать свой народ, осталась на Кадьяке. Сын ее и Баранова Антипатр и дочь Ирина жили с ней. Они учились в школе, учрежденной еще Резановым. Мальчик стремился стать моряком, плавал на кораблях, девочка была любимицей всего побережья.
Летом они гостили у отца. Крепость оживала от веселой суматохи, беготни Ирины, приводившей десяток индейских детей, от беспрестанных исчезновений Антипатра на алеутских байдарках. Потом дети подросли, Антипатр уходил в море со знакомыми корабельщиками, Ирина сама занялась кадьякской школой. Баранов очень любил сына и дочь, скучал, когда их долго не было. Но постоянные заботы, дела и привычка к одиночеству мешали ему проникнуть в их душевный мир. Он хотел сделать для них все, что было в его силах, однако что именно, не знал.
Долгие годы привязанности к крестнику Павлу, выросшему на его руках, надежды, связанные с ним, ужасная смерть юноши от руки предателя, задумавшего учинить бунт и захватить колонии в свои руки, сказались тоже. Он словно боялся раскрыть свое сердце...
Баранов сложил бумаги, прошелся по комнате. В черном длинном сюртуке он казался еще ниже, остатки седых волос превратились в белые, обрамляли лысую голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174