Королю же Арфарра сказал, что Марбод совсем обнаглел и
везде похваляется, что король отдаст ему любимую черную кобылу.
Король пришел в ярость. Марбод, с подачи Арфарры, попросил
кобылу, король, с подачи Арфарры, послал Марбода туда, куда не
может довезти не только кобыла, но и транссолнечный звездолет
класса "А+".
Марбод страшно сердит на Арфарру, и я не хотел бы быть на месте
человека, на которого Марбод сердит. Этот Арфарра - родом из-за
Голубых гор и сбежал от тамошних властей. Меня страшно занимает
любое известие о людях из-за Голубых гор, - ведь именно туда
упал наш корабль.
Марбод сказал про Арфарру:
- Это страшный колдун, и он хочет забрать себе всю власть в
королевстве. У него самого души нет, но с ним бегает такая белая
мангуста, - это и есть его душа.
Я не вытерпел:
- Слушайте, Марбод, вы тоже везде таскаетесь с кречетом на
плече, вы же ведь не скажете, что это ваша душа?
- Почему же, - сказал Марбод, - это моя душа.
Вытащил из ножен меч и прибавил:
- И это моя душа. У человека много душ. А у вас в чем душа?
Гм... В чем у меня душа?


Мы встретились с нашими подопечными из храма Шакуника. Отец
Адрамет, глава каравана, - сволочь страшная. Натравил Марбода на
деревеньку, цены в которой его не устраивали. Марбод забрал у
жителей меха и янтарь, но вместо того, чтобы продать их
Адрамету, в припадке хвастовства сжег все на лужайке. Адрамет
бегал вокруг костра и вопил, как радиационная сирена.
Вернулись обратно. Бредшо оглядел меня с головы до ног и
спросил, понимаю ли я, что участвовал в разбойничьем походе. Я
ответил, что мне было интересно. Мы поругались.
Бредшо сказал, что под старым городом есть пещера. По-видимому,
это та самая пещера, которую ищет Марбод, и сдается мне, что в
этом храме добра будет побольше, чем во всех ограбленных нами
деревеньках, вместе взятых.

* * *

Итак, в начале весны храмовые торговцы явились в поместье, где
жили остальные земляне, и начался торг.
Товарообмен был не так уж велик. Крестьяне чтили древний закон
на скалах, по которому каждый маленький человек не имел права
убивать более десяти черепах в год. Господа чтили закон, по
которому большой человек получал от маленького не более трети
добытых "мехов и костей".
Поэтому-то крестьяне, будучи людьми мирными и законопослушными,
и судились с каждой лишней куницей. А дружинники, будучи людьми
воинственными, но тоже законопослушными, добывали меха и кости в
соседних деревнях.
Приехал с торговцами и сын хозяина, на пир и охоту собрались
окрестные сеньоры. Младший Опоссум, только что пожалованный
землей в королевском городе Ламассе, привез с собой в
патриархальную глушь культуру двора: отец одобрил черноволосых
рабов, доставшихся Младшему Опоссуму в зимнем походе, рубленные
серебряные слитки и переливчатые ткани, но покачал головой при
виде острозадых амфор с вином. В нем боролись инстинкты
рачительного хозяина и расточительного сеньора.
- Отцы наши не глупей нас были, - сказал он, глядя на вино. -
Разве просяная буза хуже?
Младший Опоссум возразил, что мир не стоит на месте, а движется
вперед.
Ванвейлену Марбод нравился: ибо был высок, строен, голубоглаз и
дьявольски красив. "Притом же без него нас бы передушили, как
цыплят..."
Особенно, однако, нравилось то, что прошли времена предков, и
славный рыцарь охранял торговый караван, а на шее, вместо зубов
убитого противника, носил яшмовое ожерелье из страны Великого
Света, и каждый камень был символом, а не частью покойника.
Марбоду Белому Кречету было три раза по восемь лет. Он был
человек совсем иного покроя, нежели Шодом Опоссум не глава
поместья, а главарь дружинников, не домосед, а путешественник и
приобретатель: alias странствующий рыцарь.
Он был младшим сыном в древнем роду Белых Кречетов и раздавал
дружинникам не земли, а золото и коней. Воины обожали его и
требовали подарков, как крестьяне - дождя от идола.
На женщин Марбод производил такое же впечатление, как на воинов.
В горнице дочь хозяина, Идрис, сказала служанке:
- Ах, как он красив. Боевой кафтан - красный с золотом, и с
золотой кистью у шва, рукоять меча перевита каменьями, кружева
оплечья - как перья белого кречета, а поверх кафтана - ферязь с
соболиной опушкой!
За вечерней трапезой певец сравнил Марбода с древними героями,
зачатыми в горне и рожденными в булатной чешуе, которые считали
позором добыть трудом то, что можно добыть разбоем, и бесчестьем
- не раздать или не проиграть добытого.
Ванвейлен полюбопытствовал: неужели слава, да имена убитых -
единственное имущество Марбода?
Третий Опоссум вздохнул.
- Женское проклятие, - сказал он. - Два года назад его сестра
опозорила род. Он убил на поединке любовника, а потом зарубил и
ее саму...
Бредшо услышал и раскричался так, что его одернули:
- Слушай, это твоя сестра или сестра Кукушонка?
Хозяйский сын, однако, сказал:
- Чужестранец прав. Что тут хорошего? Осквернил железо, отдал
его во власть покойнице. Та наколдовала: быть мечу как бочке в
аду, брать, да не наполняться.
Монах-шакуник слушал разговор, улыбаясь одними глазами. Для него
сродство меча и адской бочки явно не требовало для подтверждения
акта колдовства.
- Марбод Кукушонок, - сказал он, - был бы весьма богат, если бы
не тратил все, что стяжал мечом, на судебные штрафы. Последний
вергельд за него заплатил храм: триста ишевиков за Ферла
Зимородка.
- Шестьсот ишевиков, - удивился один из соседей. - Ферл был
королевским конюшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20