С этим Тоскливец и заснул, а в понедельник прямо с утра он отправил Гапку к Васылю. «Только я буду знать, какая она хорошенькая», – думал Тоскливец по дороге на работу, потому что Васыль получил от него строжайшие указания и заодно, чего уж никак не ожидал, соответствующую сумму. Гапка, впрочем, тоже не ожидала, что возвратится от Васыля в таком виде, словно по ее роскошным темно-золотым волосам проехался пьяный колхозник на свихнувшейся бороне. Она долго всматривалась в зеркало, пытаясь найти в том, что она видела, какой-то непонятный ей смысл, но так и не смогла. После того как она провела золой три магические полосы на каждой щеке, смотреть в зеркало ей вообще перехотелось. Перехотелось и готовить еду, тем более, что Тоскливец, в отличие от Головы, питался по-спартански, и ей не хотелось раздумывать над тем, что можно приготовить из одной картошки, двух заплесневелых морковок и луковицы сомнительного происхождения и возраста. А самой ей безумно хотелось есть, но холодильник был пуст, хотя и аккуратно вымыт, но его белизна не успокаивала писк в желудке, и тогда она решила убежать к свояченице. Как решила, так и сделала, и пока Тоскливец делал вид, что вносит в свой пыльный гроссбух какие-то совершенно необходимые обществу цифры, Гапка неслась по снежной пустыне к Наталке, чтобы отогреться душой, напиться горячего чаю и посплетничать обо всем на свете. Гапке еще и в голову не приходило, что если она останется у Тоскливца, то иное меню ей не угрожает, потому что жена, как и лошадь, считал Тоскливец, должна питаться подножным кормом, а если она себя прокормить не может, то это ее личное дело – Тоскливец, сменив супружницу, совершенно не собирался отказываться от своих выстраданных убеждений и даже укорял себя иногда за то, что однажды угостил Гапку кофе. «Нельзя транжирить деньги. Нельзя! – внушал сам себе Тоскливец, притворяясь, что работает с гроссбухом. – Денег мало, женщин много. Сами должны зарабатывать. Кстати, можно и Гапку на работу устроить. Пугалом!». От этой мысли Тоскливец ехидно и злорадно рассмеялся, и Голова, который подумал, что Тоскливец смеется над ним, потому что ему удалось отбить у него Гапку, встревоженно подумал, что пора и ему чем-нибудь Тоскливца уесть, чтобы тот не чувствовал над ним превосходства.А Наталка как открыла дверь Гапке, так только руками и всплеснула.– Ты что, совсем спятила? – заорала она на Гапку, у которой и так на душе скребли кошки, а желудок, казалось, уже начал поедать самого себя.– Не кричи! – ответила Гапка. – Ты чего кричишь?– Ты себя в зеркале когда в последний раз видела?– Минут десять тому.– И что?– Непривычно немного.Наталка разразилась резким хохотом, который иногда перемежался хриплым кашлем, и от этой неожиданной какофонии соседские псы зашлись в злобном лае, словно чувствуя что-то недоброе.– Ты что, модной прически не видела? – попыталась было Гапка перейти в наступление, но у Наталки это вызвало очередной пароксизм и она, обессилев от хохота, рухнула на пол, задрав в воздух руки и ноги, как подыхающий таракан, и только мелко и судорожно дрожала.Гапка совсем сникла и только тихонько спросила:– Что, совсем плохо?Наталка наконец перестала смеяться, встала, предложила подруге сесть за стол, заставленный по какой-то причине всякой снедью, и Гапка послушалась и, не ожидая дальнейших приглашений, принялась поедать все, на чем останавливались ее постепенно заполняющиеся слезами глаза.– Тоскливец твой оказывается ревнивец и хитрюга, – сообщила Наталка, – но прическа – это я еще понимаю, но со щеками у тебя что?Гапка рассказала ей про средство для молодости.Наталка хотела было снова засмеяться, но поняла, что сил на это у нее уже нет.– Не будь дурой! – без обиняков посоветовала она подруге. – Средство от старости – это пляж на Багамах и прислуга, которая чешет тебе в случае необходимости пятки, а если этого нет, то никакая зола тебе не поможет. Это он придумал, чтобы тобой, моей куколкой, не любовались за бесплатно все, кому не лень, пока он протирает штаны в присутственном месте. Золу придумал! Вместо подобающих тебе одеяний! Негодяй! Да еще тебя и изуродовал, чтобы люди шарахались от тебя, как от взбесившейся лошади. Если бы мне мой такое устроил, я бы его укокошила его же собственным пистолетом. И суд меня бы оправдал!Произнеся эту тираду, Наталка нервно закурила, словно сигарета могла спасти ее и свояченицу от мужской подлости, и бросила на Гапку долгий укоризненный взгляд, как бы порицая ее и за прошлые, и за будущие глупости, совершаемые во имя эфемерной и, как правило, недосягаемой любви.А Гапка молчала. Крыть ей, разумеется, было нечем, желудок все еще отчаянно наигрывал симфонию голода, и кроме того, Гапка понимала, что Наталка против ее, Гапкиной воли, раскрыла ей глаза на то, что она упорно не хотела замечать, – Тоскливец при ближайшем рассмотрении оказался не интеллигентным человеком, а удушливым типом с потными руками и готовностью заморить красавицу-жену голодом, лишь бы сэкономить несколько гривен. В глубине души Гапка боялась самой себе признаться, что Голова голодом ее не морил, отпускал к свояченице без ограничений, и даже один раз дал много денег на салон красоты. «Да и для чего Тоскливцу деньги?» – думала Гапка. Она знала, что детей у Тоскливца отродясь не было, потому что от одной мысли, что их придется кормить и одевать, он немедленно бежал в аптеку за очередной коробочкой «заветных» и никогда не позволял себе заниматься любовью а-ля натюрель, опасаясь, что за это потом придется расплачиваться минимум восемнадцать лет. Кроме того, как-то в порыве нежности он сообщил Гапке, что он потому отлеживается в постели по выходным, что так меньше хочется кушать, чем если без толку болтаться по улицам или, скажем, зайти в музей, и, таким образом, во-первых, организм не подвергается дополнительным нагрузкам, а, во-вторых, ему удается экономить на еде, ведь что ни съешь, оно все равно превратится в известную субстанцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81