– Дай-ка мне, Василий Петрович, испить твоей кровушки, я тогда оживу да и тебя в покое оставлю – сто лет будешь жить-поживать и добро наживать.Но Голове точно было известно, что если только упырь укусит человека, то и жертва его становится упырем, и поэтому он вместо ответа огрел Тоскливца сковородкой, которая оказалась у него под рукой – и голова Тоскливца приобрела форму блина, из середины которого злобно поблескивали мутные глазки, а тут еще и первый соседский петух, который вечно будил Голову раньше времени, начал откашливаться, чтобы разразиться громким утренним криком, возвещая восход вечно юного светила, разгоняющего на радость людям ночные мраки, и Тоскливец посерел еще больше, а затем побледнел да и превратился в утренний туман, который вытек под дверь и исчез. И если бы Голова не был сплошь покрыт толстым, как пальто, слоем пота и ноги его не подкашивались бы от длительного бега, то могло показаться, что ничего особенного в этом доме не произошло. В довершение всех бед в замочной скважине заскрежетал ключ, дверь распахнулась и в дом вошла молодая и жизнерадостная Гапка, хорошее настроение которой сразу улетучилось при виде выломанной двери, разгромленной квартиры и валяющейся на полу сковородки, из которой на тщательно выскобленный недавно пол выливались остатки масла.– Я тебя на лечение отдам! Алкоголик! – завизжала она. – Ну неужели тебя, идиота, кроме выпивки, уже ничего не развлекает? Допился! Милицию вызову…Голова нашел в себе силы ничего не ответить, кое-как собрал в кучу остатки растерзанной постели и залез под нее, впервые в жизни не проклиная соседского петуха…«Вот и отпраздновал», – думал Голова, засыпая, а точнее, проваливаясь в глубокий обморок.Весь следующий день он отлеживался на тахте под аккомпанемент Гапкиной ругани, которая, как казалось Голове, на этот раз превзошла самое себя. Голова даже не подозревал, что через тридцать лет супружеской жизни он может услышать про себя что-то новое. Но как оказалось, он глубоко ошибался. Гапка сообщила ему, что он, вероятно, не просто внепапочный, а самый что ни на есть идиот из плохо вымытой пробирки, а в жилах у него вместо крови – то же, что и в канализации, и поэтому запах любого козла – амброзия по сравнению с удушливой вонью, которую источает спивающийся маразматик, который обманом уговорил ее выйти за него замуж.Голова попробовал было объяснить ей, что это Тоскливей, провонял дом, но Гапка не желала слушать злопыхательские наветы и продолжала свой, казавшийся Голове бесконечным монолог. Нет, отдохнуть Голове, мягко говоря, не удавалось. Но и встать никаких сил не было, и он попробовал было попросить, чтобы Гапка сварила ему куриного бульончика, но та от такой наглости то ли взвизгнула, то ли хрюкнула и, как только на дворе стало смеркаться, приоделась и громко захлопнула за собой дверь. И Голова остался один в опустевшем доме, который никогда не согревали голоса играющих детей – Гапка боялась испортить талию и при слове «дети» кричала, что от родов она погибнет. И вот Голова остался совсем один, все отчетливее догадываясь, что скоро наступит ночь, и если ему ничего не удастся съесть, а Тоскливец опять заявится сквозь стену, то сил убегать у него уже не будет. Отчаянным усилием воли Голова заставил себя встать, доплелся к кладовке и при виде висящих на стене кругов колбасы несколько приободрился – нарезал колбаски, съел головку чеснока и для бодрости и дезинфекции позволил себе выпить небольшой штофик горилочки с перцем. «А может, он еще и не явится, – думал Голова, – может быть, у него есть хоть остатки совести. Кроме того, не исключается, что из-за Галкиной придури я переволновался и Тоскливец мне действительно приснился, а слабость у меня просто от гриппа. Нужно выпить еще немножко, и проклятая бацилла оставит меня в покое».Голова направился к серванту, чтобы налить себе еще горилочки, но, к своему ужасу, увидел, что сквозь стеклянную дверцу, за которой находился пузатый графинчик, на него со злобной ухмылкой смотрит зеленый и страшный, как сама смерть, Тоскливец и только и ожидает того, чтобы Голова открыл дверцу, чтобы его куснуть.«Батюшки, – всплеснул руками Голова, – опять он здесь!». А упырь, заметив, что обнаружен, покинул свой схов – и в погоню за Головой. Сначала Голове удалось перевернуть на того стол, упырь от такого поворота событий несколько притих и не спешил из-под него вылазить, и у Головы уже затеплилась надежда, что ему удалось одолеть злобное чудовище. Но тут вдруг стол с грохотом был отброшен, и Тоскливец, зеленый, безмолвный и мрачный, стал приближаться к Голове, норовя загнать его в угол.– Гапку, Гапку лучше сожри, – задыхаясь советовал ему Голова, показывая на Гапкину комнату. Но упырь не поверил и все быстрей, все быстрей за Головой, а тот вспомнил, как в молодости играл в баскетбол и носился вокруг перевернутого стола, как юноша. В какой-то момент ему удалось взглянуть на настенные часы, чтобы понять, сколько осталось до восхода солнца, и к своему удивлению, он заметил, что минутная стрелка так бежит по циферблату, словно и за ней кто-то гонится, словно стараясь ему, Голове, помочь и приблизить рассвет. «Нет, не дожить мне до утра», – грустно подумал Голова, но тут яркий луч притаившегося за тучами светила наконец прорезал густой туман, окутавший Горенку, и Тоскливец приоткрыл дверь и был таков. Голова побоялся выглянуть во двор, чтобы подсмотреть, куда направилась проклятая нечисть, опасаясь, что тот может наброситься на него из-за двери, и только покрепче ее запер, перекрестился и только уже собрался прилечь, чтобы хоть немного отдохнуть, как по двери забарабанила возвратившаяся Гапка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81