«И красота, зачем мне теперь красота, – думала Клара, – неужели только для того, чтобы гномов дурачить?».Но чертов дедушка – так называла про себя Клара их предводителя – подошел к ней и прошептал в ее заиндевевшее ушко: «Не одурачишь, милая!».Клара ничего ему не ответила, потому что еще не до конца понимала, что с ней происходит и только изо всех сил передвигала усталые ноги, потому что гному намного труднее передвигаться по непротоптанному снегу, чем обыкновенному человеку. Женщина-гном, которая поддерживала ее под руку, прошептала ей: «Я тоже когда-то была человеком».– И давно ты с ними?– Уже лет пять, не могу сказать точно – календарей у нас нет, телевизоров тоже, и время тянется, как при замедленных съемках… Спать ложимся засветло, встаем с восходом солнца, и Мефодий – она кивнула на старикана – весь день учит нас, как быть настоящими гномами. Только я не вижу в этом никакого смысла. Тоска…Клара теперь уже понимала, что влипла в историю далеко не шуточную.– А где вы еду берете?– В селе крадем. Наряжаемся мышами и отправляемся за добычей. Только это очень опасно, потому что котам все равно – маска это с мышиными ушами или настоящая мышь… Да и собаки… Вот почему нужны новобранцы…– Ты хочешь сказать…– Гномы часто погибают в сражении с котами, а упрямый Мефодий не разрешает нам пользоваться оружием, чтобы селяне не догадались, что мы не настоящие мыши… Он очень жестокий.Но тут они подошли к большому старому дубу, старикан открыл крошечную дверцу, которая для маскировки была оббита корой, и гномы один за другим стали исчезать в темном, открывшемся за дверцей пространстве. Клара тяжело вздохнула, понимая, что деньгами Тоскливца и своей молодостью в ближайшее время ей воспользоваться не удастся – да и кому нужны гривны размером с игольное ушко и девушка размером с настольные часы? – и покорно шагнула в темноту. Падала она довольно долго, потому что усталые гномы забыли предупредить ее, что она должна сначала схватить веревку и спускаться по ней, раздирая до крови ладони, и спасло ее только то, что упала она на охапку соломы. Новые товарищи сразу же ее подхватили и понесли по темному коридору куда-то в глубь холодного и душного лабиринта.Но Тоскливцу ничего не было известно о судьбе его бывшей половины, потому что, как только за ней захлопнулась наконец входная дверь, он вообразил, что начался у него второй в его жизни медовый месяц да еще с ненаглядной Тапочкой, которая настолько похорошела, что могла запросто дать фору любой западной кинозвезде. Одно только одно обстоятельство несколько тревожило Тоскливца – Гапка вбила себе в голову, что они должны узаконить свою любовь, хотя и не могла объяснить, зачем ей это, собственно говоря, нужно. Тоскливец никогда в своей жизни скоропалительных решений не принимал и, хотя и был в Тапочку почти влюблен, совершенно не спешил сковать себя опять узами Гименея, опасаясь, что и с ней произойдет обратная метаморфоза и из куколки вылупится не бабочка, а динозавр, который начнет поедать его поедом, как это уже произошло в свое время с Кларой, которая до брака притворялась тихоней, делала вид, что любит стихи и млеет при виде его подштанников. «Обманула, кобра, – думал Тоскливец, – но Гапка меня не проведет». К тому же он всерьез опасался, что на Гапку придется тратить деньги. «Такая красавица, разумеется, должна одеваться соответственно, – думал Тоскливец, – но только почему за мой счет?» Он попробовал было пересчитать свои сбережения и обнаружил, что прохиндейка Клара нанесла ему значительный ущерб. «Другого и не ожидал», – подумал Тоскливец. Впрочем, он на этот раз обманывал сам себя. На самом деле он рассчитывал, что помолодевшая и аппетитная, как булочка с изюмом, Клара, пребывая в очередной эйфории от открывшихся перед ней перспектив, уберется без скандала раз и навсегда. «Но если Гапку модно одеть, – продолжал свои размышления Тоскливец, – и при этом не оформить брак, то она, как только окажется в городе, вскружит там голову какому-нибудь шалопаю, вильнет хвостом и поминай как звали, и буду я тогда и без Клары, а ведь она чертовски похорошела, и без Гапки. А так как все всегда происходит самым худшим образом, то так оно, скорей всего, и произойдет, если не принять должных мер: Гапку для маскировки ее красоты одевать, как колхозницу, прическу ей придумать такую, чтобы вороны в ужасе падали замертво. Только так, быть может, мне удастся заручиться ее преданностью. И не жениться на ней ни в коем случае под тем предлогом, что она может опять превратиться в старуху».Гапке, однако, ничего не было известно про мысли Тоскливца, и она рассчитывала на то, что заживет интеллигентно и мирно, со временем они сыграют свадьбу, а там, дай Бог, Василия Петровича наконец куда-нибудь переведут и Тоскливей, и сам станет головой. В ее крошечном мирке, ограниченном Горенкой, должность головы казалась ей значительной, и она, привыкнув ощущать себя супругой начальника, не собиралась так, за здорово живешь, терять полюбившийся ей статус. А Тоскливец, сидя в одиночестве, вынашивал свои одному ему известные планы в отношении Гапочки, и когда он наконец заявился из корчмы домой, то первым делом предупредил Гапку о том, что договорился с Васылем и тот сделает ей наимоднейшую прическу. Ничего не подозревавшая Гапка оттаяла от такой новости душой и раскрылась ему навстречу, как цветок утреннему солнцу, и Тоскливцу в какой-то миг даже показалось, что он преждевременно попал в рай. А потом, уже собираясь заснуть, он сообщил ей, что самое верное средство для кожи лица – обыкновенная зола, которой следует проводить то три вертикальные полосы на каждой щеке, то три горизонтальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81