Джимми прижал ее ладонь к губам и сидел с закрытыми глазами так долго, что и она тоже почувствовала, что начинает расслабляться от тревог и суеты большого города.
– Мне так хорошо, когда я с тобой, Джесси.
Не зная, что ответить, она промолчала.
– Джесси? – Он взял ее лицо в обе руки и заглянул в глубину ее глаз.
Она знала, что он ждет ее ответа. Его глаза потемнели.
– Я сказал тебе то, что чувствую в самом сердце. Я чувствую себя счастливым, когда ты рядом. А ты?
Она была слишком чувствительна к слову. Люди часто говорят «Я люблю тебя» таким же тоном, каким они говорили о том, что любят играть в бейсбол или любят чизбургеры. Она никогда и никому не говорила «Я люблю тебя» до той поры, пока и в самом деле не почувствует этого в самой глубине своей души.
Можно ли назвать любовью чувство покоя и счастья? И не есть ли ее желание увильнуть от ответа боязнью высказать правду? Он не сказал ей «я тебя люблю». И, проверяя свои чувства и мысли, она со всей честностью может ответить ему теми же словами:
– Я тоже чувствую себя счастливой рядом с тобой.
Острова – огромное количество больших и маленьких пятен в Эгейском море. И поскольку они пролетали довольно низко над ними, Джесси могла видеть, что многие из них были совершенно бесплодны и безлюдны, а на некоторых еще оставались следы языческих храмов.
Небольшая бухта за волнорезом у острова Гелиос оказалась гладкой и ровной. Они опустились на воду, словно птица. И не успела Джесси оглянуться, как они уже сидели в тени, под зонтиком таверны Ванни Патрониса, назначенного управителем острова, и попивали самодельное вино. И уже с трудом можно было представить, что еще утром они находились в Лондоне. Только сейчас она воочию убедилась, какая маленькая на самом деле Европа и какое невероятное количество стран, народов, языков, культурных традиций она совмещает в себе.
– Я не случайно позвал тебя с собой на Гелиос, – прервал молчание Джимми.
И она порадовалась, что приняла его приглашение и прихватила с собой обувь для прогулок. На острове не оказалось дорог, только едва различимые тропинки в горах. Легкий бриз перебирал ее волосы, вызывая ощущение свободы и радости.
– Ты собирался оставить меня одну?
Он сделал вид, что не заметил ее вопроса.
– То, что я собираюсь сказать тебе – очень важно. Это может изменить и твою и мою жизнь.
Он заговорил о том, что ему осточертела жизнь в Лондоне, что еще задолго до того, как он унаследовал остров официально, он задумывался о том, что будет с ним делать.
– Здесь нет ничего – только старые каменные дома, эта таверна и монастырь в горах. Теперь все это принадлежит мне, и я могу распорядиться им как мне вздумается. Мне хочется сделать что-то замечательное. Что-нибудь такое, что останется памятью.
– Как Онасис?
Он фыркнул. Люди типа Онасиса – вульгарны. Черные шелковые простыни? Разбитые тарелки в ночном клубе? Пригласить людей из высшего общества с хорошими манерами на свой собственный остров – еще не означает, что ты сам при этом приобретаешь хорошие манеры. Престижная женитьба не дала ему того, чего он жаждал. Наследство Ливаноса, вдова Кеннеди – все это лишь наглядное доказательство глубокого внутреннего разочарования и неуверенности в себе.
– А Мария Каллас? – не удержалась от вопроса Джесси.
Это единственная женщина, которую Онасис любил на самом деле и с которой он чувствовал внутреннее родство. Предав ее, он предал себя.
Джимми вел ее по невидимой глазу тропе, по которой бегали только козы, к самой высокой точке Гелиоса, к монастырю. Из-за легкого разреженного воздуха они задыхались, разыскивая тропинку, когда теряли ее.
Никто не вышел к ним навстречу из монастыря. С того места, где они остановились, Джесси могла видеть остров, сохранивший в веках свою первозданность. На некотором отдалении можно было разглядеть другие острова, которые выглядели как облака, опустившиеся на море. А вершины гор – это те места, где древние боги жили и любили.
– Побудем здесь еще немного? – Иногда фразы, которые он выбирал, выглядели как нарочитая демонстрация того, что английский не его родной язык. Но теперь она поняла, что английский и в самом деле – его второй язык. И когда он становился серьезным, по-настоящему серьезным, он думал по-гречески и только после этого переводил фразу на английский.
– Ты чувствуешь себя счастливой здесь?
– Да.
– Ты побудешь со мной хоть немного?
И хотя мысль о задании «Пари-матч» промелькнула где-то в глубине памяти, она была охвачена необыкновенным чувством возбуждения от ощущения полной свободы, что пришла к ней именно здесь. Конечно же, она с радостью побудет здесь вместе с ним.
– И тебе не хочется походить по магазинам в Афинах или Париже, сходить в парикмахерскую?
Она не смогла удержаться от того, чтобы не напомнить ему о фразе, которую услышала в их первую ночь любви.
– Единственное, чего мне не хватает – это бутылочки с красным лаком для ногтей.
– Ах, Джесси, если бы ты знала, насколько своевременно ты появилась в моей жизни.
В день своего сорокалетия он почувствовал желание опереться на кого-то или на что-то. Как и Онасис, он был богатым человеком, и ему тоже доводилось бить тарелки в ресторанах. И женился он на богатой наследнице – графине Фелиците Дунхам-Грей, с которой познакомился на танцевальном вечере, когда им обоим было по восемнадцать лет. Их дети терпеть не могли родителей. Дочь Элизабет поселилась на Шри-Ланке только для того, чтобы держаться как можно дальше от Англии, от родного дома. Сын Александр отказался от комфортной жизни на Западе, отдав предпочтение тибетской чаше для подаяний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115