Анатоль чинно прогуливается с ней по саду, хотя ненавидит цветы. Анатоль приказывает зажечь камин в библиотеке, хотя сам запретил ей там бывать. Анатоль пьет с ней чай, неловко держа чашечку крупной рукой.
Силы небесные! Неужели это возможно? Неужели он, на собственный грубоватый лад, пытался сделать ей приятное? А она была так глупа и слепа, что не видела этого. Даже прошлая ночь…
Рука Медлин соскользнула с дверной ручки. Отложив книгу, она подошла поближе к Анатолю. Солнечный свет, лившийся в окно, безжалостно вырисовывал каждую складку, каждую морщинку на его усталом жестком лице с ястребиным профилем, обнажая чувствительную и ранимую душу, которая скрывалась за этим гранитным фасадом. Где бы он ни был этой ночью, он не нашел там покоя и отдохновения.
Он смотрел в окно, глубоко погруженный в свои мысли, и Медлин думала, что он не замечает ее присутствия, пока не услышала:
— Простите меня, дорогая. Видно, это безнадежно. Чем нам делиться?
Еще минуту назад Медлин согласилась бы с ним. Но не теперь.
Она встала у окна рядом с мужем. Их локти почти соприкасались.
— Я могу научить вас французскому, — предложила она.
— Боюсь, у меня не хватит на это ума.
— О нет, милорд! Уверена, вы можете научиться всему, чему захотите.
Анатоль смолчал, только бросил на нее полный сомнения взгляд, который проник ей прямо в душу.
— Почему вы их так ненавидите? — спросила она. Он удивленно вскинул брови.
— Романа и его нелепого дружка? Я думал, это понятно без объяснений.
— Нет, я имела в виду книги. Ваш отец, судя по всему, был очень образованным человеком. Наверное, он хотел, чтобы вы читали вместе с ним.
— Единственное, чего хотел от меня отец, — чтобы я держался от него подальше. В библиотеке он искал спасения от мира, в особенности от меня.
Анатоль снова отвернулся от нее к окну, и казалось, что сейчас он опять замкнется в угрюмом молчании. Но на этот раз он, очевидно, был слишком подавлен, чтобы с обычной бдительностью охранять свои воспоминания от чужих ушей.
Устало проведя рукой по глазам, он сказал:
— После смерти матери отец заперся в библиотеке наедине со своим горем. Он почти ни с кем не виделся, даже с членами семьи. Разумеется, за исключением Романа.
— Романа?
— Да. — Губы Анатоля дрогнули в горькой усмешке. — Мои родители обожали Романа, они видели в нем сына, которого хотели бы иметь вместо меня. Красивого, умного, очаровательного. Даже лежа на смертном одре, отец хотел видеть Романа.
Медлин подумала, что это многое объясняет, и вражду между двоюродными братьями, и неудовольствие, которое каждый раз проявлял Анатоль, когда она уединялась в библиотеке. И все же ей казалось, что часть истории осталась недосказанной, что главное связано с трагедией брака родителей Анатоля. Сесили Сентледж не была выбранной невестой и умерла молодой, а ее муж, в сущности, помешался от горя.
— Как мог ваш отец поступить подобным образом? Отвернуться от сына, отрешиться от мира? Вы ведь были совсем ребенком, когда умерла ваша мать. Кто вас воспитывал? Кто занимался поместьем?
— У меня был мистер Фитцледж. Он учил меня обязанностям хозяина замка Ледж.
— Но вам было не больше двенадцати лет!
— Десять с небольшим. Но я быстро повзрослел.
«Слишком быстро», — подумала Медлин, глядя на морщинки у глаз, жесткие складки, идущие от носа к углам губ, — все эти следы забот и печалей, благодаря которым Анатоль выглядел старше своего возраста. Она никогда не встречалась с Линдоном Сентледжем, но могла лишь презирать человека, который столь эгоистично замкнулся в своем горе, презрев свой долг и своего ребенка.
Очевидно, эти мысли отразились на ее лице, потому что Анатоль бросился на защиту отца:
— Он делал все, что мог, покуда силы не оставили его. Иногда он помогал Фитцледжу и крестьянам. Дело в том, что отец славился умением находить потерянные вещи. Единственное, чего он никак не мог найти, — своего потерянного сына.
Анатоль пытался шутить, но взгляд его оставался печальным. Медлин смотрела в его глаза и видела Анатоля ребенком — одиноким, заброшенным, подавленным ответственностью, слишком большой для его возраста, мечтающим о том, что дверь библиотеки, наконец, для него откроется. Однако этого так и не случилось.
Медлин хорошо понимала его боль. Ее родители тоже никогда не были ею довольны, и она всегда чувствовала, что им хотелось бы иметь другую дочь вместо Медлин с ее любовью к книгам, излишне дерзким языком и огненно-рыжими волосами.
Она нежно положила руку на ладонь Анатоля — без единого слова, впервые в жизни понадеявшись на молчание.
Анатоль уставился на ее руку, словно этот жест утешения, был ему незнаком. Потом медленно, один за другим, переплел свои пальцы с ее пальцами.
— Медлин, я… — начал он и умолк. Лицо его исказилось болезненной гримасой. — О черт! Вчера ночью…
Он снова умолк, и лицо Медлин вспыхнуло. То, что произошло в спальне, и то, чего не произошло, — было слишком болезненным предметом для них обоих.
Поэтому Анатоль заговорил о другом:
— Простите меня за все. За то, что я вышвырнул вашего друга француза. Я просто с ума сошел от ревности. Ведь у меня нет таких изысканных манер, и я никогда не годился для званых вечеров и тому подобного времяпрепровождения.
— Я тоже, — сказала Медлин. Поймав его недоверчивый взгляд, она быстро закивала:
— Это правда. Я всегда умудрялась сказать что-нибудь не то. Меня с позором выставляли с куда более пышных приемов, чем ваш, мистер Сентледж.
Он улыбнулся.
— И я не хотела оскорблять ни вас, ни вашу семью.
— Это неважно.
— Нет, важно. У вас и так напряженные отношения с родственниками, а я только подлила масла в огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117