В тот миг, когда Анатоль впервые увидел похожее на фею создание, им овладело странное беспокойство. Она была не похожа ни на одного из известных ему людей. Она пробуждала в Анатоле неведомое прежде чувство, и именно это чувство заставило его в порыве, похожем на отчаяние, броситься к ее темноволосой спутнице.
Глядя на собеседника, Фитцледж обеспокоено нахмурился.
— Скажите мне, сын мой, — мягко спросил он, — что вас так пугает в Медлин?
— Пугает? — Анатоль деланно захохотал. — Не тронулись ли вы разумом, ваше преподобие?
— Но почему тогда вы так странно себя ведете? Не пускаете ее в дом. Хотите отослать назад.
— Потому что она не такая невеста, какая мне нужна. Тощий цыпленок, вот она кто! Да если я случайно прижму ее к стенке в постели, от нее места мокрого не останется.
Анатоль отвернулся, чтобы укрыться от проницательного взора священника. Фитцледж, как и всегда, видел его насквозь. Анатоль действительно боялся.
Он боялся Медлин с ее хрупкостью, ее изысканной красотой. Она напоминала ему изящные фигурки из китайского фарфора, некогда украшавшие будуар его матери, — нимфы, пастушки, богини и духи.
Наутро после смерти матери Анатоль стоял перед застекленным шкафчиком и смотрел на эти фигурки. В десятилетнем возрасте он еще не умел управлять своими чувствами и своей удивительной силой. Его переполняли горе, гнев и чувство вины, а глаза были полны слез. Внезапно фигурки начали дрожать, а потом одна за другой стали распадаться на мелкие кусочки. Потом, когда рыдания утихли, он пришел в ужас от того, что наделал, и несколько часов подряд сидел на ковре, стараясь сосредоточиться, чтобы силой воли воссоздать разрушенное. Но все усилия оказались тщетными.
Тогда Анатоль впервые с горечью осознал страшную истину: он обладает способностью разрушать, но не созидать.
— Милорд? — Голос Фитцледжа заставил его вернуться в настоящее. Воспоминания несколько умерили бушевавшие в душе чувства, и, обернувшись к Фитцледжу, Анатоль заговорил уже более спокойным тоном:
— Может, вы и правы. Эта ваша Медлин и в самом деле… — Он умолк, все еще не желая признаваться. — Из-за нее я пребываю в тревоге. Ведь я просил вас подыскать крепкую, сильную женщину не из пустой прихоти. Я не хочу новых трагедий в этом доме.
— Единственно возможная трагедия произойдет, только если вы отошлете Медлин обратно.
— Зря вы так в этом уверены. — Анатоль отошел к длинному узкому окну, похожему на бойницу. Опершись локтем о широкий подоконник, он стал смотреть на сиявший далеко внизу залив, где волны с шумом бились о скалистый берег. Обычно это зрелище успокаивало его, но сегодня синева моря была испещрена барашками, предвещавшими бурю, подобную той, что бесновалась в душе Анатоля.
После долгого молчания он, наконец, признался:
— Я все-таки смотрел в магический кристалл Просперо, чтобы узнать будущее.
— О господи! Вы же давали клятву никогда больше не прикасаться к этому дьявольскому предмету. Вы клялись…
— Да, клялся, — перебил его Анатоль. — И нарушил клятву.
Он нетерпеливо пожал плечами.
— Я смотрел в кристалл в тот вечер, когда посылал вас на поиски невесты. И еще несколько раз после этого. Видение всегда одно и то же — женщина. Черты лица ее неразличимы, но волосы всегда полыхают, как пламя.
— Жаль, что милорд не рассказал мне о своих видениях раньше.
— Зачем? Разве это повлияло бы на ваш выбор?
— Нет. — Фитцледж вздохнул. — И что эта женщина в видениях с вами делала?
— Делала? Ничего. Просто ее вид порождал во мне тревогу. У меня было чувство, что, если это существо ко мне приблизится, оно завладеет мной.
— И это все? — К удивлению Анатоля, во взгляде Фитцледжа читалось явное облегчение. — Сын мой, попасть под власть женщины не всегда плохо для мужчины.
— Ступайте-ка на могилу отца и скажите ему об этом.
— Бедный мой Анатоль, трагедия родителей наложила на вас неизгладимый отпечаток. А что касается этих видений, то разве невозможно, что на сей раз, они возвещают перемену к лучшему в вашей жизни?
Анатоль смерил священника скептическим взглядом, но тот упрямо продолжал:
— Вы должны дать Медлин шанс. За ее хрупкостью скрываются сила и мужество, способные вызвать восхищение. У нее легкий характер и замечательное чувство юмора. Для столь юного возраста она на редкость умна и образованна. Ее красота отражает совершенство души…
— Вы так говорите об этой девице, словно влюблены в нее, — перебил его Анатоль. — Не это ли обстоятельство повлияло на ваш выбор?
— Конечно, нет! — Фитцледж искренне возмутился, но, к удивлению Анатоля, слегка покраснел. Трудно было удержаться и не подразнить его еще немного:
— Вы слишком давно вдовеете, дружище. Надо было вам самому жениться на этой девчонке, вместо того чтобы подсовывать ее мне.
— Будь я лет на сорок моложе, именно так бы и поступил. — В глазах священника на миг мелькнуло мечтательное выражение, но он тут же опомнился. — Увы, даже тогда это было бы невозможно. Она принадлежит вам, Анатоль.
— А что мне с ней делать — с ее-то накрахмаленными юбками и напудренным париком? Ей место где-нибудь в Версале, а не в нашей дикой стране.
— Начать вам, во всяком случае, следует с извинений за столь неподобающий прием. Вы даже не потрудились дать распоряжения слугам, чтобы они все приготовили к приезду вашей невесты.
— Моя женитьба касается только меня, и никого больше. К тому же она приехала раньше, чем я ожидал.
— Означает ли это, что вы не сообщили о Медлин своей родне? Вашему кузену Роману?
— Нет, конечно. С какой стати я должен это делать?
— Вы чересчур ревниво оберегаете вашу личную жизнь, милорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117