девочка вежливо ждала новых вопросов, Туровский обдумывал эти самые вопросы… Точнее, делал вид, что обдумывает: необходимо было сосредоточиться, собрать разбегающиеся мысли, сформировать рабочую версию, которой до сих пор не было, идти по следам, еще не успевшим остыть…
Вместо этого он нахмурился и неожиданно для себя попросил:
– Сыграй что-нибудь. Светлана слегка удивилась:
– Прямо сейчас?
– Если тебе не трудно.
Он был уверен, что она откажется. Девять из десяти девчонок в ее возрасте просто фыркнули бы: вот еще, мол. Училка в школе заставляет дудеть, родичи дома над душой стоят, а тут малознакомый дядя…
Однако Светлана, видимо, не входила в число тех девяти. Она спокойно вынула флейту из аккуратного замшевого чехольчика и приложила к губам…
Сначала Туровский просто следил за ее движениями. И за ее лицом – оно было очень одухотворено, это лицо – не может быть плохого музыканта с такой одухотворенностью, это нельзя воспитать или просто изобразить. Это – от природы, от Бога… А потом внешний мир вдруг пропал. Мягкая, немного грустная мелодия уносила куда-то, словно на крыльях.
И Туровскому показалось, что флейта плачет. Тихонько и жалобно, скорбя по тем, кто был нам бесконечно дорог, за кого мы отдали бы все на свете – и жизнь свою в том числе – не задумываясь, с радостью… Только поздно. А раньше… Раньше мы, глупые, этого не понимали…
В Пятый Женский Год Дерева и Дракона (около 610 г. нашей эры) по пыльной ликимской дороге шел великий мудрец из Непала Сам-Бхота, неся с собой на землю Тибета первые ростки учения Будды.
Идеи этого учения были просты и понятны каждому, но правители тех областей, где он пытался проповедовать, прогоняли его, опасаясь за свою власть и авторитет. И чем больше мудрец странствовал, тем больнее становилось у него на душе, ибо зачастую он видел то, что остальные привыкли не замечать, равнодушно проходя мимо.
Однажды, забравшись далеко на север Тибета, среди суровых каменных круч, покрытых никогда не тающим снегом, он нашел дорогу, в конце которой, в самом сердце Азии, лежала прекрасная страна, окруженная восемью великими горами, будто лепестками священного цветка лотоса. Одни называли эту страну Агарти, «Божественное цветение», другие – так, как стало принято позже в мифологии Махаяны – Шамбала, «Центр мира», держава царя-жреца Сучандры. Просвещеннейший из всех живущих, Сучандра понял, что гуру, прибывший к ним, достоин того, чтобы войти в его страну, туда, где хранятся великие тайны, полученные людьми от богов…
Многие путешественники в разные времена пытались достичь этого края, который, как они считали, был раем на Земле. Одни гибли, не выдержав тягот дороги, другие поворачивали назад, третьи бродили вокруг, в нескольких шагах, но не могли увидеть того, что было у них перед глазами.
На вопрос, что заставило его пуститься в столь долгое путешествие, Сам-Бхота ответил, что решил собрать книги, посвященные буддизму, выполняя поручение непальской принцессы Бхрикутти. По пути он пытался проповедовать новое учение, но был изгнан монахами Бон, которые усматривали в религии Будды угрозу своему могуществу. Услышав такое признание, правитель Шамбалы разрешил Сам-Бхоте работать в своей библиотеке, расположенной в огромном, размером со средний город, хранилище.
Работа с богатейшим в мире собранием книг поглотила ученого. Он не замечал времени, которое, казалось, остановило свой бег… Ведь у него в распоряжении была только короткая человеческая жизнь, а сделать хотелось столько!
Днем исполинские залы библиотеки заливали солнечные лучи, проходящие в широкие окна, и счастливый Сам-Бхота, ненадолго отрываясь от занятий, любовался величественным зрелищем – панорамой столицы будущего. По ночам хранилище освещалось другим солнцем, рукотворным, секрет которого мудрецы Шамбалы узнали от Древних – тех, кто еще раньше, до появления человеческой цивилизации, населял Землю.
Здесь Сам-Бхота сформировал свое учение и нашел подтверждение идей о перевоплощении после смерти, которое содержалось в труде Калачакры, Колеса Времени. Буддисты верят, что душа человека возрождается, и не только на Земле, но и в других мирах, «доках», что на санскрите означает «планета».
Здесь Сам-Бхота впервые составил тибетский алфавит, основанный на северном наречии чанг-коре и санскрите, пришедшем из Восточной Индии, и написал первую грамматику тибетского языка.
Однажды правитель Сучандра пришел в зал, где работал непальский ученый. Тот был совершенно погружен в свои труды, и понадобилось некоторое время, чтобы Сам-Бхота вернулся в мир реальный – как-никак сам царь стоял перед ним и наблюдал со спокойной и чуть снисходительной улыбкой.
– Ох, простите недостойного, ваше величество, – наконец спохватился ученый. – Я был так невежлив!
– Пустяки. Я хотел спросить, довольны ли вы? Есть ли у вас все необходимое?
– Я… Я…
Сам-Бхота не мог в надлежащей мере выразить свое восхищение. Он испытывал ни с чем не сравнимое счастье – счастье исследователя.
– Я просто поражен, ваше величество. Но скажите, неужели те, о ком упоминается в ваших книгах – те, кого называют Древними – действительно существовали?
Правитель задумался.
– Древние погибли много тысячелетий назад. И мы почти ничего не знаем о Них. Как Они жили? Во что верили, каким богам поклонялись? До нас дошли только некоторые легенды. Однако Древние сумели передать нам многие секреты, которыми Они владели. Мы знаем, что Они могли общаться друг с другом на любом расстоянии, не прибегая к помощи языка. Могли летать по воздуху и даже достигали звезд (кстати, Они утверждали, что каждая звезда – это целый мир, гораздо больше и сложнее, чем наш).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134