Вскоре она превратилась в преждевременно постаревшую чеченку (ах, война! что ж ты, подлая, сделала?), закутанную с ног до головы в грязное тряпье. До места она добиралась уже сама. Несколько раз ее останавливали и обыскивали патрули – и чеченские, и федеральные – но отпускали, не обнаружив криминала. («Тебя могут раздеть догола, – говорил Жрец голосом пожилого школьного учителя, – ощупать каждый шов в одежде, каждую крошку в карманах, но ни одна деталь, даже самая мелкая, не должна даже на секунду задержать взгляд…»)
Она наблюдала за домом почти сутки, сидя в полуразрушенной пятиэтажке напротив: снаряд угодил в стену, вывернув порядочный кусок, и теперь внутренности чьей-то некогда богатой квартиры неприлично торчали наружу. Аленка пошла по парадоксальному пути, выбрав для себя именно это открытое для обзора место, спрятавшись за перевернутым шкафом. В доме напротив располагался штаб боевиков. Здесь было сравнительно тихо: взрывы и автоматная трескотня долетали сюда как ненавязчивый саундтрек к какому-нибудь фильму про войну, не ощущалась опасность. Само собой: кто же устраивает штаб на передовой?
Когда рядом с подъездом появился бежевый «мерседес», Аленка внутренне подобралась, хотя внешне это никак не выразилось: она знала, что десятки глаз наблюдают за окрестностями: шевельнись только… От картины отдавало неким сюрреализмом: чистенький, без единого пятнышка, лимузин на фоне военных декораций: препарированный артиллерией дом, вывороченные куски земли и асфальта, БТР, охранники с автоматами наперевес…
Винтовка с оптическим прицелом, глушителем и пластиковым прикладом ждала ее в квартире в платяном шкафу. Она не торопясь собрала оружие, оглядела позицию и осталась недовольна. Вместо того чтобы залечь у окна, она вставила в переплет карманное зеркальце, а сама перебралась в соседний дом, на этаж выше, в разрушенную квартиру без наружной стены. И – замерла среди развороченной взрывом мебели.
ЖДАТЬ.
Каюм Сахов даже в камуфляжном костюме и армейских ботинках походил на грузинского князя – не хватало лишь богато украшенного кинжала на поясе. Он улыбался приятной улыбкой и что-то говорил гостю – обильно потеющему полному мужчине в заграничном костюме цвета хаки, лакированных ботинках и нелепой тропической панаме. Ни дать ни взять друзья собрались на сафари…
Гость ее не интересовал, поскольку в задании о нем ничего не говорилось. Она проводила его равнодушным взглядом (перекрестье тонких линий переместилось с панамы на лицо, скользнуло по объемистому животу любителя пива и ушло вбок – он и не подозревал, что находился в этот момент на волосок от смерти). Дверца бежевого «мерседеса» открылась, гость в панаме влез на заднее сиденье. Каюм чуть отстал, что-то гортанно прокричал высокому офицеру, сидевшему в люке пятнистого броневика, тот не по-уставному кивнул, БТР тут же взревел и тронулся поперек развороченного газона. Автоматчики невольно повернули головы вслед за черным облаком выхлопа… Аленка в последний раз посмотрела на широкий красивый лоб «князя», плавно выдохнула и потянула спусковой крючок…
Бездыханное тело еще не коснулось земли, а очухавшиеся охранники (профессионалы – этого не отнимешь) уже образовали кольцо вокруг автомобиля и ощетинились стволами. Послышались отрывистые команды, треск очередей – зеркальце, вставленное в оконный переплет, разлетелось вдребезги. Несколько человек подскочили к мертвому Каюму, подхватили его на руки и в мгновение ока исчезли. Высокий офицер, выпрыгнув из бронетранспортера, махнул остальным в сторону дома, где Аленка оставила зеркальце, и они ринулись к подъезду.
Дом, однако, был пуст, лишь в подвале осталось двое немощных стариков, которые спрятались от обстрела. Их бесцеремонно выволокли наружу, раздели, тщательно обыскали и пинками спровадили обратно в подвал, велев не высовываться. Высокий офицер раздраженно послал подчиненных назад к штабу, а сам отправился к соседнему дому. Он прекрасно видел, что дом разрушен и снайпер не рискнул бы стрелять оттуда – некогда зажиточные квартиры просматривались, начиная со второго этажа, а на первом стрелок сидеть не мог: траектория полета пули была другая.
Он не любил эту войну. Она была тяжелой, бессмысленной и кровавой – с обеих сторон. Он терпеть не мог снайперов, потому что с ними война в условиях тесного города делалась еще тяжелее и бессмысленнее. Этот дом тоже оказался пустым, как он и ожидал. Только на третьем этаже, в комнате, обрывавшейся на улицу, копошилась еле живая нищенка.
– Ты что тут делаешь? – буркнул он для порядка.
– Я жила здесь раньше, господин офицер. Прошу вас, можно я заберу кое-что из вещей? У меня одежды совсем не осталось.
– Ты здесь больше никого не видела?
– Нет, что вы, тут пусто…
Нищенка отвернулась. Скомкав какие-то тряпки в плотный бесформенный узел, она лихорадочно пыталась сунуть его в драную холщовую сумку, но он не лез.
Офицер был знаком с Каюмом много лет. А запомнятся ему теперь (он знал это точно) только последние мгновения – труп, кулем падающий на асфальт, огромная черная дыра между удивленных глаз… И эта нищенка, трясущимися руками вцепившаяся в свою котомку. Преодолевая гадливость, он походя пнул ее ногой пониже спины.
– Пошла отсюда.
Женщина кувырнулась, мгновенно вскочила на ноги и, прихватив узелок, опрометью бросилась к двери. Офицер длинно сплюнул, подошел к краю комнаты и покачал головой ожидавшим внизу охранникам: никого, мол.
Черное входное отверстие между глаз. Удивление: смерть пришла нежданно-негаданно, непонятно откуда… Нищенка, которая получила сапогом под зад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134