Ergo: Следовательно (лат.).

у КГБ свой интерес в этом путешествии из Дамаска в Париж. Тут, по-моему, что-то нечисто. За этим Игорем Васильевичем Беляевым надо понаблюдать как следует. И фотографии сделать получше. Та, что переснята с его паспорта, какая-то размазанная. Надо так сфотографировать, чтобы ухо было видно. Судя по выражению глаз, он близорук и постоянно носит очки. Вот и надо его сфотографировать в очках, как ты считаешь?— Слежка круглосуточная?— Да, непременно.— У меня людей нет.— Тогда пусть румыны малость отдохнут, а то мы им надоели до смерти.— Шефу это не понравится.— Его беру на себя.
В ту ночь четверо молодых людей явились в дом на площади Жанти: им надлежало выполнить полученный приказ. Несмотря на позднее время, они не делали никакой тайны из своего визита. Трое громко протопали по лестнице в комнату, где остановился Саад Хайек. Пробыли они там около часу, четвертый все это время простоял в дверях, выходящих на улицу. Ночные посетители обошлись с Хайеком жестоко сверх всякой меры, однако так и не услышали от него того, что им не терпелось услышать, — он просто не знал ничего. Глава 14 На следующее утро около девяти в доме появилась местная полиция. Здание к этому часу почти обезлюдело, здешние жильцы — в основном нелегалы — не испытывали ни малейшего желания иметь дело с полицией, тем более принимать участие в расследовании убийства. Обитаемую квартиру дежурный инспектор все же нашел: за одной из дверей, в которые он колотил кулаком, зашаркали медленные шаги, и на пороге показался древний старик, он провел полицейских за собой в убогую, почти без мебели комнату — тут на стуле недвижно сидела еще более древняя старуха.Слышал он ночью что-нибудь? Старик неопределенно пожал плечами — может, и слышал. Вот и отлично, а что за шум-то был? — Инспектор спрашивал добродушно-грубовато, он всегда так разговаривал с подобными людьми.Старик пробормотал, что в жизни ему не доводилось слышать такого жуткого крика. А закончился этот вопль рыданиями, добавил он. Вроде как визг сначала, а потом рыдания. Будто кто-то просил о чем-то. Вот в тот миг он и понял, что это мужчина, потому что сначала, когда он от крика проснулся, ему показалось, будто голос женский. Но эти мольбы… Мужчина был, это точно.— По-арабски говорил?— Да, по-арабски. Потом опять такой же вопль. И еще много раз.— А другие голоса слышал?— Нет.— Так-таки и не слышал? А видел кого-нибудь?— Что я мог видеть из своей комнаты?Старик переминался с ноги на ногу, вид у него был не то недовольный, не то испуганный, а может — и то, и другое.— Мы боялись нос высунуть, — сказала старуха. — Тут место такое, смотри в оба.— Закрой рот, — прикрикнул на нее муж. — Тебя, что ли, спрашивают?— Это был предсмертный крик, — продолжала старуха, не обращая на него внимания. — Я-то знаю, я ведь в шестьдесят первом была в Константине. Говорю вам — так перед смертью только кричат. — И она принялась качать головой.— А что вы знаете об этом жильце — его Абу Афа звали…— Ничего, ровным счетом, — ответил старик.— Это его настоящее имя?— Откуда мне знать?— А долго он тут жил?— Они приходят, уходят — как я могу знать? Мы сами по себе. В наше время лучше язык за зубами держать. Подонки… Они все тут без документов…— Ты с ним разговаривал?— Никогда в жизни.— Сколько времени он тут жил?— Не знаю — несколько дней, может, с неделю или меньше.— Кто-нибудь его навещал?— Ни разу не видел.— А может, женщина? Бабу-то уж наверняка приводил, такой мужик — и чтобы один спал…Старик помялся, утер каплю с носа ладонью.— Подонок, — произнес он. — Жирный боров.— Ночью, значит, ты никого не заметил — кто при — шел, кто ушел…— Говорю я, мы у себя в комнате были. Спали.— Но все же ты слышал, как мужчина что-то просил по-арабски, так ведь?— Это было слышно. Слов не различишь, но точно, что по-арабски.— Ты хоть какие-то слова разобрал?— Вроде он Аллаха призывал. Или просто кричал «нет» — долго так — ла-а-а, ла-а-а… Между нами стена вот эта…— А ты? — обратился полицейский к старухе.— Она вообще ничего не слышала. Голову под подушку спрятала, когда это началось. Да и вообще она глухая. Не обращайте вы на нее внимания.Он что-то грубо приказал ей по-арабски.Та шмыгнула носом, но не смолчала:— Как человек может такое выдержать? — вымолвила она, тряся головой. — Я слышала ва-хьяятак… ва-хьяятак — прошу вас, прошу вас…Инспектор уголовного розыска обернулся к сержанту:— Время казенное только тратим. Может, другого кого поискать?— Другие скажут, что и криков-то не слышали. Оглохли, мол, на время.— Ясно. Как всегда, — со вздохом согласился инспектор, которому смерть как неохота было продолжать допрос: он терпеть не мог всех этих североафриканцев, корсиканцев, выходцев с Ближнего Востока, — словом, всех кто родом из мест южнее Марселя. Это из-за них, считал он, в Париже существует преступность. Работник он был добросовестный, но его тянуло к спокойной жизни, серьезность сержанта казалась ему помехой.— Сдается мне, это обычное выяснение отношений, у арабов это принято, — сказал он, поглядывая на старика и старуху, заерзавших под его недовольным взглядом.— Да нет, подумайте только, как его терзали! — возразил сержант. — Стало быть, он их сам разозлил. Кофе, может, не предложил — вот они и озверели…Шутка вышла мрачная. Инспектор снова поморщился, уставившись на стариков. Это разве люди? Звери настоящие — что они друг с другом выделывают, а?— У нас документы в порядке, — заспешил старик. — Мы имеем все права. Двадцать два года тут живем. И ни разу никаких неприятностей с полицией.— Ладно, ладно…— Нас не будут в это дело вмешивать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108