Из двенадцати прибывших, оказавшихся под подозрением, девять указали в иммиграционных картах, что намерены остановиться в гостиницах, однако шестеро действительно оказались по указанным адресам. К шести утра возле этих гостиниц были расставлены группы наблюдения, а насчет трех остальных пар прибывших начали наводить справки по другим каналам.Появившегося на пороге Азиза, сияющего от гордости, что он оказался нужен контрразведке, Баум приветствовал словами:— Дорогой друг, благодарю, что отозвались так скоро на мою просьбу.— Мы же друзья, господин Баум! Чем могу вам помочь?— Мы разыскиваем мужчину и женщину, прилетевших из Дамаска. — Баум подробно объяснил Азизу, как они выглядят. — Мне пришло в голову, что они могли остановиться в одном из домов, где снимают квартиры ваши соотечественники. Я отнюдь не уверен, что это именно так, но проверить не мешает. Не могли бы вы поспрашивать? Но только так, чтобы не вызвать подозрений.— Я поступлю, как в прошлом году, когда вы обращались по поводу того тунисского дела, помните?— Отличная была работа!— Благодарю.— А много времени это займет?— Придется проверить адресов десять-двенадцать, где скрываются приехавшие нелегально и, стало быть, это места тайные. День понадобится, не меньше.— Попробуйте порасспрашивать таксистов.— Сделаю все, что смогу, будьте уверены.На этих словах Азиз — маленький тощий человек в замызганной одежде — улыбнулся и исчез.Однако ни Азизу, ни всей команде, созванной с вечера Баумом, не удалось обнаружить ничего стоящего внимания. Девицы, попавшие под подозрение, ничем его не оправдали. Одна оказалась проституткой, которая ездила навестить родных и теперь вернулась на свое «рабочее место» — улицу Фобур Сен-Мартен. Из остальных лишь одна имела отдаленное сходство с описанием Расмии, а из мужчин тот, который более или менее подходил под описание профессора Ханифа, оказался старшим официантом в ресторане отеля на Левом берегу.Никто из осведомителей Азиза — знатока арабского андерграунда в Париже — не смог ничего узнать о вновь прибывших.— Попробовать все равно стоило, — мрачно заметил Баум, рассказывая Алламбо о событиях ночи. — Все время надо что-то делать, в одну точку долбить, — где-то и повезет.— Как же они ускользнули?— Наверно, расстались там, где делали пересадку — это, в общем, было разумно. Да к тому же, чтобы еще подстраховаться, в иммиграционных картах указали ложные адреса. Но попробовать найти их по картам все же стоило, я уверен.Он со вздохом повернулся к стопке бумаг на своем столе. С самого верху лежала отпечатанная на машинке записка от его секретарши: «Подпишите, пожалуйста, дипломатический лист. С набережной Орсей уже дважды звонили».Министерство иностранных дел еженедельно присылало в ДСТ список аккредитаций дипломатов, его следовало подписать и вернуть. Подпись Баума была обязательна. Как правило, он проявлял самый серьезный, по мнению некоторых, даже излишний интерес ко всем этим Борисам, Василиям, Дуайтам и Ахмедам: запрашивал архивы, рылся в картотеках в поисках каких-то связей, несоответствий или совпадений, которые могли бы дать контрразведке повод для наблюдения.— Архивы — это все, — поучал он новичков. — Без них ты просто полицейский в штатском. А с ними — страж государственной безопасности.Все эти его присказки имели целью встряхнуть мозги юнцов, которые только и умеют выдувать шарики из жвачки и делать умный вид.Он позвонил мадемуазель Пино.— Прошу извинить. Я был очень занят. Больше такое не повторится.Он поставил свою подпись и бегло глянул на перечень означенных там имен, каждое из которых сопровождалось указанием страны и должности. У румын, видно, передышка. Болгары прислали кого-то на замену первого секретаря посольства, прежний сильно пил и недавно набезобразничал в отеле Риц. Одно имя русское: Игорь Васильевич Беляев, Советский Союз, временно аккредитован как второй секретарь посольства, сфера интересов — коммерция. Прибыл 15 июня.— Пари держу — кэгэбэшник, — сказал Баум и, обращаясь к мадемуазель Пино, ткнул в список толстым пальцем. — Принесите-ка мне его папку из архива.— А если на него нет папки?— Есть. У меня с памятью пока порядок.И правда, папка нашлась: некий И.В.Беляев четыре года назад недолгое время — всего четыре месяца — работал в советском посольстве в Париже. Его опознал перебежчик, бывший сотрудник торгпредства, он утверждал, что Беляев — сотрудник КГБ. Большинство подобных заявлений данного перебежчика за последние годы оказывались правдивыми. Досье ничего не сообщало о том, какого рода сведения добывал Беляев для своего начальства, зато тщательно фиксировало его передвижения. После Парижа Беляев работал в Москве, потом в Тегеране, а последние два года в Дамаске.Баум несколько удивился, с чего бы это среднего ранга кэгэбэшник (он сделал заключение о ранге исходя из его возраста и послужного списка) отправился из Дамаска в Париж. Странная поездка. Русские, конечно, логикой не блещут, но даже КГБ в своей безумной игре людей на манер пешек не двигает.— Надо занести в досье данные о приезде товарища Беляева, — сказал он секретарше. И, наконец, снова повернулся к Алламбо, который все это время терпеливо ждал, сидя в его кабинете.— Есть одно подозрение, знаешь, у меня бывает…Алламбо подавил улыбку и постарался изобразить на лице то, что, он надеялся, сойдет за вежливый интерес:— Русский этот — кэгэбэшник — прибыл из Дамаска с временной аккредитацией. Насколько нам известно, никакой он не эксперт в области коммерции. И ничего сейчас не происходит между Францией и Сирией, чтобы привлечь внимание русских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108