Конечно, он сразу поймет, что она в этом вопросе абсолютно несостоятельна. Придется повиниться, и, кстати, это удобный случай, чтобы признаться во всем остальном: в том, что она не Джессика, а Эбигейл, что Джесс ее сестра, и именно Джесс работает на компьютере, а не она. Но…
Что за «но»? Какое еще «но»? На собственный вопрос Эбби не нашла ответа и, тяжко вздохнув, отхлебнула немного вина.
Возможно, все это и было бы непростительно, если бы она делала это для себя, но она поступила так, желая помочь сестре. Ах, все слишком далеко зашло… Неужели Оливер простит ее только потому, что она обманывала его из-за преданности сестре? Нет, ложь непростительна, особенно если в ней нет никакой необходимости. Вот в чем заключается истина. Что с того, что она думала, будто для сестры так будет лучше?
А с другой стороны, разве Джесс не выручит ее саму, если того потребуют обстоятельства? Сестры должны помогать друг другу, вот что она скажет ему. Но она уже будто слышит его будущие возмущенные возгласы: Как вы могли? А я-то думал, что-то значу для вас! Неужели я так жестоко ошибся? Выходuт, сестра значит для вас больше, чем я?
Что вы за человек, если взялись так дурачить меня? Я глубоко потрясен. Вы должны покинуть дом Уильяма Уэббера сию же минуту!
– У-у, какие восхитительные ароматы. Я помираю от голода!
Эбби порывисто вскочила, чуть не смахнув со стола стакан с вином, и встала между Оливером и своим кулинарным кошмаром. Стояла, прикрывая собой плиту, где про павший продукт изнывал в одной из кастрюль, начищенных до блеска. Она даже пошире расставила руки, чтобы он не увидел сотворенного ею безобразия. В зеленых глазах отчаянно метались всполохи паники.
– Оливер, пожалуйста, не смотрите, умоляю вас. Это не очень приятно выглядит.
– Джессика, дорогая, – он неуверенно улыбнулся, – что-нибудь не так?
– Все не так! Я тут наготовила из мяса такое крошево…
– Я обожаю мясное крошево, после спагетти это мое второе любимое кушанье.
– Ох, послушайте, Оливер! – в отчаянии воскликнула Эбби, обреченно опустив руки. – Я переварила спагетти. Извините…
Она перевела дыхание и решила сознаться ему во всем, но он не дал ей договорить, а, легко рассмеявшись, обнял и прижал к себе.
– Тут вообще такая дурацкая плита… Я должен был помочь вам, но у меня с кухней тоже не очень хорошие отношения. Давайте посмотрим, что тут можно сделать.
Он явно пытался облегчить ее положение, но Эбби чувствовала себя слишком виноватой, чтобы это ей помогло. Он такой добрый и готов извиняться перед ней даже за то, в чем виновата только она одна. Она так и стояла, будто окаменев, и твердо сжимала кулачки.
– Я хочу кое-что сказать вам, Оливер, почти задыхаясь, проговорила она. – Выслушайте меня и не перебивайте. Я не умею готовить. У меня никогда не было к этому способностей. Некоторые люди могут готовить, а я не могу. Я не могу! Ну вот, теперь вы знаете… Я никуда негодная повариха, да и не люблю этого дела. Если бы мне нравилось это занятие, я, может, и научилась бы чему-нибудь, но, понимаете, хоть и говорят, что практика совершенствует нас, все же… все же факт остается фактом, я совершенно не умею ГОТОВИТЬ закончила она наконец, хотя ей казалось, что она уже никогда недоговорит этот нелепый монолог до конца.
Оливер внимательно смотрел на нее во все время ее выступления, а дослушав, просто пожал плечами и пробормотал:
– В самом деле?
– В самом деле… В самом деле что? – непонимающе повторила она, удивляясь, почему он не выказывает никаких признаков гнева.
Вот именно. В самом деле что?
Теперь он выглядел озадаченным. Иногда он далеко не сразу откликался на ее замечания, будто время от времени забывал о ее существовании. Но почему именно сейчас, когда она собиралась во всем ему признаться?
– Вы… вы меня не поняли, да? – промямлила она.
– Что тут понимать, Джессика, радость моя? – спросил он мягко, будто она ребенок, остро нуждающийся в нежности, любви и заботе.
Ну хорошо, посмотрим, что останется от этой нежности, любви и заботливости, когда она договорит все до конца. Эбби перевел а дыхание и отчаянно выпалила:
– Это не я вчера вечером готовила ужин для Уильяма Уэббера…
Вчера вечером! Господи, неужели это было только вчера вечером? Всего двадцать четыре часа назад! Влюбиться, провести несколько кошмарных часов в неопределенности, в запертом лимузине, возмечтать о высотах, на которых она никогда не бывала и не думала побывать… и теперь, теперь…
– Это не я готовила те кушанья, – повторила она раздраженно. – Их доставили в готовом виде. У нас там рядом фирма, они предлагают меню и принимают заказы, а потом готовят и доставляют с инструкцией, что и как разогреть, с чем подавать, как сервировать, ну и все такое…
Оливер так сурово взглянул на нее, что у нее даже живот скрутило от страха. А он, сложив руки на груди, продолжал сверлить ее строгим взглядом. НУ вот, он возненавидел ее за обман, он никогда не простит ей этого, она теперь навсегда его потеряет. Но вдруг она заметила смешинки, промелькнувшие в его глазах, и знакомый намек на улыбку, тронувший уголки губ. Затем, не в силах больше сдерживаться, он расхохотался.
Что тут смешного? – подумала Эбби, совсем упав духом. Она ничего не понимала, а он ничего ей не объяснял.
– Это не смешно, Оливер, – попыталась она его урезонить, но он будто не слышал. – Вы что, ничего не поняли? Я вчера сказала вам, что сама готовила ужин… Вы еще похвалили меня, говорили, что все восхитительно, что я хорошо готовлю, ну а я… Это все было ложью, вы понимаете? Я обманула вас, Оливер!
– Ох, Джессика, вы меня уморили…Он обнял ее и жарко прошептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108