Но жизнь, увы, не то, чего тебе хочется, жизнь – это сучий мост времени, по которому тебя волочет совсем не туда, куда тебе надо.
Она развязала тонкий поясок, и саронг бесшумно соскользнул с ее плеч на пол. Обнаженная, с пылающей кожей, стояла она над его ложем, чувствуя каждым сосудом и каждой веной жаркую пульсацию крови. Должна ли она так поступить – сначала сотворить с ним любовь, а потом нанести свой страшный удар? Но она вспомнила обо всех тех ударах, что он нанес ей, и осторожно скользнула под его простыню.
Он тоже пылал, хотя, возможно, просто от ночного жара. Она ласково прикоснулась к нему, провела рукой по его упругому телу, пробуждая в себе ощущения той безвозвратно ушедшей в прошлое ночи, когда любовь была для них единением двух человеческих существ, а не битвой полов, как это могло быть теперь.
Он что-то сонно пробормотал, ощутив ее легкие нежные ласки, но еще не проснувшись. Жарко дыша, она касалась легкими поцелуями плеч, шеи и наконец кончиком языка обежала вокруг уха, одного из самых его чувствительных мест.
Он издал стон, покорный стон, затем повернулся и обнял ее, и это заставило ее содрогнуться от ужаса при мысли о том, что она задумала. Слишком скверно! Она не может, не должна так поступать. Это невыносимо и…
А затем его рот жадно припал к ее устам, а руки обвились вокруг нее, и он прижал ее к себе так сильно, что она почувствовала крепость его возбудившейся плоти и… и отступать стало поздно.
Но почему теперь все не так? – удивлялась Джесс. В его поцелуе ей чудилось отчаяние, отчаяние же заставляло ее льнуть к нему. Но затем она поняла почему и догадалась, что он осознает это тоже. Это их последние ласки. Нет, раз уж она пришла к нему и он ее принял, думать об этом сейчас просто нельзя. Сознание должно отступить, не время думать. Сейчас они находятся там, где нет места мыслям, где существуют только чувственность и жажда наслаждения.
Он ласкал ее, жадно целуя в губы, в шею. А когда его губы коснулись набухших грудей, сначала одной, потом другой, она стиснула зубы, чтобы стон блаженства не прорвался наружу. Потом он снова целовал ее в губы, а она вцепилась ему в спину, так что пальцы впились в кожу, и пылко ответила на его страстный порыв.
Она почувствовала, как сильно он возбужден, и раздвинула ноги. Он прижался.. ней, и сердце ее остановилось в ожидании.
Но ничего не произошло, он просто все теснее прижимался к ней и продолжал целовать, целовал в губы, потом снова ласкали целовал грудь, затем приподнялся и поцелуями приблизился к животу и дальше, вниз… Она напряженно ждала, руки ее, закинутые за голову, вцепились в подушку, дыхание прерывалось, а когда он достиг языком самых чувствительных и уязвимых мест, ей показалось, что она сейчас умрет. Она не могла пошевелиться, совершенно обессилела, а он все ласкал и ласкал ее нежно и страстно, заставляя испытывать танталовы муки вожделения.
Когда наконец он вернулся и снова поцеловал ее в губы, ей хотелось плакать от осознания того, что ими потеряно. Она прильнула к нему с одним только желанием слиться с ним воедино, навеки стать его неотъемлемой частью. Теперь, когда он ласкал ее тело, когда легкие и нежные движения его пальцев довели ее до полного изнеможения, ей казалось, что он применяет к ней некую изощренную изнурительную пытку.
Джесс про стонала его имя, и он наконец мощно овладел ею, жаждущей и страстной. И когда это произошло, ни одна клеточка ее тела не могла поверить, что он способен оставить ее.
Не в силах больше сдерживаться, она громко стонала, все мысли, все сомнения и надежды оставили ее, было только наслаждение упоительной близостью. Она чувствовала, что они оба приближаются к завершению, и, когда это произошло, она трепетно ощутила тугую струю жизни, исходящую во чрево ее, вечный поток жизни, ниспосылаемый смертным.
Потом, лежа рядом с ним, она не смогла удержать слез. Он никогда не узнает, как истинно и глубоко она любит его. Она повернулась и зарылась пылающим лицом в подушку, вдыхая запах его волос и зная, что все это происходит в последний раз.
Он обнял ее и повернул к себе. В свете свечи, догорающей в стеклянной чаше, она разглядела его лицо, правда, неясно, но достаточно отчетливо, чтобы заметить холодность взгляда.
– С чего это вы вдруг вздумали? – спросил он.
Его тон и выражение глаз говорили о том, что он недоволен собой. Она не удивилась и даже, как ни странно, не огорчилась. Правда, в те секунды, когда он поворачивал ее к себе, у нее мелькнула надежда: он скажет ей, что любит ее, что жить без нее не может. Но нет, пустые надежды…
– Я думала, вы понимаете, – глухо пробормотала она.
– Понимал бы, не спрашивал бы.
– Ну, не ожидала! – Она вздохнула и перевела дыхание. – Многие удивились бы, услышав от вас столь глупый вопрос.
– Себя, полагаю, вы не включаете в число этих многих. – Она весьма натянуто улыбнулась.
– Думайте, как вам угодно… Я просто хотела убедиться, что мужское начало – не главное в любовных утехах.
– Но вы, однако, без меня не обошлись, – парировал он.
– Как и вы без меня, но, полагаю, это только подтверждает мою точку зрения, что я могу соблазнить вас и без вашего соизволения.
– Не уверен, что понимаю вашу точку зрения, но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.
Она посмотрела на него. Вряд ли он слукавил. Ему действительно, наверное, все равно, пришла она, не пришла, а раз пришла, она или другая, он просто взял предложенное. И эта мысль глубоко ранила ее, ибо она все еще ожидала какого-то чуда.
Медленно, ощущая тоскливую боль в сердце, она поднялась и нагая стояла рядом с постелью, глядя на него сверху вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108