– Угу, – живо откликнулся Виталий. – Французская мелодрама. Она – студентка, он – пожилой преподаватель. Они ведут долгие содержательные беседы о смысле жизни и занимаются любовью в парке или у него дома в широкой супружеской постели. У нее короткие непослушные волосы, и она пахнет цветами. У него умная жена. Сын давно погиб. Все кончается очень плохо. Они расстаются из чувства долга, причем один из них попадает в дурдом. Врачи считают, что случай безнадежный, он останется в дурдоме до конца своих дней.
– Он? – Обалдеть можно от такой внезапной импровизации.
– Он. Или она. Не важно. – Мы давно уже проехали ту девчонку, а разговор все продолжался.
– Ну-у... А в наших декорациях? – Только бы не спугнуть, такие откровения у нас в последнее время очень нечасты.
– В наших? А, одна маета. Она – студентка, он – бизнесмен. Они почти не разговаривают и трахаются у него в машине. У нее вечно грязная голова и немереные амбиции. У него семья и работы невпроворот. Он жалуется на свою собачью работу, а она грызет когти. Все кончается быстро и смешно. Они расстаются из-за того, что она его заразила триппером. Всех своих мужчин она заносит в записную книжицу. Он там оказался под номером пятьдесят два. Или пятьдесят три.
– И сколько ей было лет? – Кажется, меня укачало в машине.
– Кому?
– Этой девушке.
– Какой, солнце?
– О которой ты рассказал.
– Да понятия не имею. Придумай сама. Шестнадцать. Нет, вру, в шестнадцать она не могла быть студенткой. Ну тогда восемнадцать.
Классная история, да? А вот теперь сиди и соображай: сказку тебе сейчас на уши навешали или правду-матку живьем крупными кусками нарезали.
Светочка так задумалась, что, выходя из машины, чуть не упала, зацепившись за что-то каблуком.
– У-у, коровушка... – ласково сказал Виталий, и Светочке захотелось его ударить.
С таким настроением мы и пошли отдыхать.
Хороший “ночник”, навороченный. Может быть, даже слишком. И главное, не понятно, для кого все эти мульки. Для молодежи – слишком сложно. Для старперов – слишком современно. Богеме – не по карману, богема у нас сейчас на халяву пить предпочитает. Братве такой прикид – один вечер погулять, потом полгода ремонтировать придется. Не поняла я, честно. Что понравилось? Аквариум очень понравился на первом этаже. Бутерброды хорошие. Музыка? Не знаю. А вот НЕ понравились, во-первых, слишком темные и узкие лестницы, а, во-вторых, прозрачные столики в баре. Не поймешь: каприз ли это дизайнера или забота о морали. Ну, чтоб никто под столом коленки никому не гладил. Я думаю, посетителям быстро надоест постоянно ощупывать края столиков, чтобы не промахнуться с бокалом. Ну и еще: ручки на дверях сортиров в виде голых женщины и мужчины (угадай, где – кто) – это, по-моему, тоже перебор.
Ближе к полуночи началась программа. Народ, позевывая, переползал на второй этаж и рассаживался за столики. Да, тяжело сейчас удивить-развлечь нашу пресыщенную публику. Которую уже и бродвейские премьеры не трогают, и на “Crazy horse” в сон клонит. Кстати, о публике. Могу кое-что интересное рассказать. Но только про дам, мужики сегодня неинтересные. Так, с кого начнем? Вон там, поближе к сцене, два столика. Ну, за правым все люди известные, представлять не надо. А вот за левым... Большая лиловая дама с черным веером – сама мадам Терентьева. Веера – ее слабость. Говорят, она предлагала Карлу Лагерфельду пятьдесят тысяч баксов за его веер. А тот не отдал. Пигалица рядом – ее новая любовница. Говорят, шведка, бывшая манекенщица дома Версаче. Сумма не указывается. Вторая большая дама – Лидия Семеновна Купчук, молочная королева Питера. Обожает колесить по Средней полосе России за рулем раздолбанного “газика”. Знает миллион матерных частушек и охотно их исполняет в любом обществе. В драгоценных камнях не разбирается, но носит много и с удовольствием. Унылый дядька, похожий на идола с острова Пасхи, – ее муж. Единственный и верный.
Светочка спокойно разглядывала окружающих. Кстати, все остальные тоже этим занимались, с не меньшим удовольствием. На сцену почти никто не смотрел, хотя там старательно потела какая-то восходящая звезда. Наконец-то появились Илона с Юрой. Дуська прошла через весь зал, аккуратно переставляя свои ослепительные ноги и сложив губки поцелуйчиком. Я б на месте той восходящей звезды ушла бы сейчас со сцены и удавилась. С ее голосовыми данными и внешностью после Илонкиного прохода на сцене делать нечего.
– Ну, а вот, например, Дуська... – задумчиво сказала Светочка, наблюдая за подходящей Илоной.
– Что – Дуська? – Виталий едва скользнул взглядом.
– Она тебе разве совсем не нравится? – Оба явно понимали, что между ними идет какая-то очень нервная, не совсем корректная, но захватывающая игра.
– Не-а... – Виталий скроил на лице что-то брезгливо-смешное, став на мгновение дико похожим на Илонкиного сына, которому дали лимонный сок. – Женщина должна уметь говорить “нет”. Даже если она при этом уже раздевается. А Дуська... Дуська и “экстренной связью с машинистом” в метро не побрезгует. Ты что-нибудь есть будешь?
– Ты думаешь, здесь съедобно?
– Уверен. Но горячее они сюда не подают.
– Тогда закажи мне какой-нибудь легонький салатик.
– И шампанского?
– И шампанского.
Подошедшая Илона, улышав про шампанское, скроила страдальческую гримасу.
– Дуська, ты есть что-нибудь будешь? Виталий заказ хочет сделать.
– Съесть? Я? Ни за что! – И уселась со скорбной улыбкой человека, которому только что удалили желудок. Без наркоза. Но тут же отвлеклась, потому что на сцене появилась очередная полувзошедшая звезда мужского пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125