– Не, не хочу больше. У меня шея сильно затекает. – Серебряков покрутил головой.
– Ну, тогда буди остальных, проведем утреннее совещание.
– Прямо так, в машине? А поку-ушать? – Серебряков принялся картинно почесывать живот. Потом вытащил карту, повертел головой и радостно сообщил: – Километров через пять будет отличное кафе!
– Знаешь, Гриша, – задумчиво проговорил Саша, – иногда я просто поражаюсь, как мирно в тебе уживаются два совершенно разных человека...
– Чего-чего?
– С одной стороны – патологический жрун и трепло, а с другой стороны – классный оперативник. – Саша смотрел прямо перед собой. – Вот послушать тебя в мирной обстановке – ну не мужик, а какой-то желудок ходячий!
Гришка неопределенно крякнул, но ничего не ответил. Ему было обидно за “желудок ходячий”, но наверняка чертовски приятно за “классного оперативника”.
– Это, что ли, твое кафе? – равнодушно спросил Саша, кивая на указатель.
– Оно!
– Сворачиваем. – Саша, подражая Гришке, картинно зарулил на стоянку и аккуратно стал в размеченный прямоугольник.
– Глянь. Глянь, какой пижон! – громко отком-ментировал сзади Козлодоев, тыча пальцем мимо Сашиной головы.
Все повернули головы вслед за Гешкиным пальцем. В дальнем углу стоянки, темно-серый, словно его одного вдруг накрыла тень от пролетающей в небе тучи, стоял автомобиль. Ну, машина как машина. Из шикарных. Тоже небось какой-нибудь космонавт или артист разъезжает.
Саша почувствовал, как у него за спиной вздрогнула Света.
Совпадение, Светило, не дергайся так. Не мог он пролезть в НАШ с тобой мир. Не мог, по определению. Да ладно, даже если и пролез – оставим это на вашей женской совести, – ЗДЕСЬ он не может быть нам опасен! Опасен. Опасен... Опасен?
– Ну, идите поинтересуйтесь местным меню, да узнайте заодно, чего тут можно с собой взять, – обратился Саша к Серебрякову с Козлодоевым.
– А ты не пойдешь, что ли?
– Нет. Я, в отличие от вас, аппетит дольше нагуливаю.
– Ладно, как хочешь. Пошли, Светик! – Гриша в несколько прыжков обежал машину и галантно распахнул перед Светой дверцу.
– Спасибо, Гришенька, я тоже не хочу. – У нее голос выцветший, как флаг на корме нашего “Забайкал-Кобылина”. Чего, кстати, не скажешь о сочном, истомившемся в молчании баритоне Юрия Адольфовича.
Стоило мужикам удалиться на достаточное расстояние, букет прямо-таки захлебнулся словами:
– О чем вы говорите? Какая опасность? Карлик полностью изолирован, я это проверил несколько раз! Что с вами, Светлана? Саша, о какой опасности вы говорите?
– Да так, один старый знакомый, – сквозь зубы ответил Саша и резко повернулся к Свете:
– Ну, что ты? Что? – Вот сейчас я, наверное, решился бы и обнял ее. Она сидела, зажав ладошки коленками, похожая на смертельно несчастную девчонку. Я вспомнил, Светило, Господи, почему я сейчас это вспомнил? Именно такие глаза были у тебя тогда, в пятом классе, в мае... Мы пинали грязный мяч по школьному двору, одуревшие от теплой весны, а ты... а вы искали пропавшего отца... – Ну, что ты, милая... – Черт, и слова-то все не те лезут... – Ну, хочешь, я сейчас сам схожу и проверю. И ты убедишься, что это НЕ ОН, его здесь не может быть. Хочешь?
Саша не стал дожидаться согласия. Он решительно вышел из машины и направился к кафе.
Я не знаю, что я сейчас с ним сделаю!
Теперь Саша уже желал этой встречи. Чтобы вот сейчас, там, в кафе, за одним из столиков сидел этот проклятый Антонов, да пусть хоть с сотней телохранителей!
Нет, ребята, меня уже никто не остановит. Я – в своем мире. Здесь все играют за меня!
Он вдруг очень ясно, нет, не услышал, а целиком почувствовал шквал сумбурных мыслей Светы, обращенных не к нему, а куда-то гораздо выше (“... Господи, прости меня, я не хочу ему ничего плохого, Господи, не делай ему больно, ведь я же любила его, прости меня, Господи, я только и хочу, чтобы он отпустил, оставил, оставил меня в покое, Господи, я не могу так больше...”), и дальше что-то совсем непонятное, про какого-то убитого парня...
Саша взялся за ручку двери. За спиной чей-то тонкий голос нервно крикнул неразборчиво, кажется, “осторожней!”, дверь открылась, Саша сделал шаг...
...и по колено провалился в зловонную жижу.
– Смотри, куда прешь, дятел! – заорали над ухом. – Руку давай! – Красный от злости Цукоша протягивал Сане измазанную грязью лапищу. Бормоча что-то забористое по поводу придурков на болоте, он вытащил Двоечника на сухую кочку и даже замахнулся было...
Санино лицо выражало такое детское изумление, что Азмун только крякнул и махнул рукой.
А и немудрено, ребята. Мы с Двоечником еще с десять минут отходили от столь неожиданной встречи, вяло размазывая болотную грязь по лицу (в который раз! – по нашему ОБЩЕМУ лицу) и глупо улыбаясь. То есть улыбался, положим, Саня. А Саша, как раз наоборот, таращил глаза, пытаясь сообразить, какого дьявола он здесь оказался и что, черт побери, теперь делать. Как – что? Эх, мужики, а вопрос-то не так уж прост. Бешенство еще бродило в нем, руки еще сжимались в кулаки, тем более что объект его ненависти стоял буквально в десяти метрах и что-то серьезно обсуждал со Стармехом.
Вот сейчас бы сорвать автомат с плеча да и всадить по полной, прямо в грудь, в пижонский заляпанный комбинезон Вомбата...
Но чужой мир, словно быстродействующий наркотик, попавший в кровь, уже действовал, заволакивая сознание звуками, запахами, цветами... Вон Дима, морщась, раскуривает отсыревшую сигарету, сосредоточенно кивая словам Командира, Цукоша уже не хмурится, а улыбается, слушая очередную импровизацию Пургена, прямо под левой ногой жадно хлюпает болото и два разомлевших прустня вяло раскрывают рты на пролетающую дурынду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125