.. — словно эхо, озадаченно отозвался Лори.
— Вы позволите мне говорить откровенно? Не задевая при этом ваших чувств? Видите ли, ваша сестра — умная и очаровательная молодая леди, обладающая неоспоримой привлекательностью. Она, несомненно, вызовет интерес у белого населения Барбадоса, среди которого могут оказаться… м-м… не совсем благонамеренные личности. Я знаю о вашей репутации лучшего фехтовальщика во всем Эдинбурге, мой дорогой друг. Но мне кажется, что из чистого благоразумия — принимая во внимание ваше несколько щекотливое положение беглеца от закона — вам следует стараться не наживать себе врагов; я хочу сказать, стараться избегать ненужных дуэлей. И поэтому было бы лучше, если бы всем с самого начала стало известно о том, что мисс Анна Блайт находится также под моим личным покровительством. Другими словами, Блайт, я счел бы за честь, если бы вы доверили ее защиту мне.
Боннет улыбнулся и тотчас же извлек из своей шкатулки с документами еще один пергамент:
— Вы старше двадцати одного года, Блайт, не так ли?
Лори кивнул:
— Двадц… ать четыре, — пробормотал он. — Н-но я н-не…
— Я только напомню вам, что вы являетесь ее законным опекуном и вследствие этого можете заключать любые соглашения от ее имени. Я счел бы за честь и был бы тронут до глубины души, если бы вы позволили мне, как барбадосскому землевладельцу, разделить с вами ответственность этого опекунства. Видите ли, Блайт, — заговорил он быстро и настойчиво, — она ведь всего лишь ребенок и отвечать за себя не может. А ваше положение очень щекотливое. Лучший выход — я уверяю вас! — поставить подпись под этой припиской, заверяющей, — как это и понятно само собой, — что ваша сестра включается в условия нашего контракта, который таким образом распространяет мое покровительство также и на нее де-юре и де-факто…
Слова назойливо звучали в ушах у Лори, не оставляя следа в его сознании; на это, собственно, они и были рассчитаны. Боннет расстелил пергамент на столе:
— Только поставьте вот здесь ее имя и распишитесь — вот здесь — в качестве ее опекуна, мой мальчик. Губернатор — мой друг. Я лично переговорю с ним… гарантирую его поддержку… о высылке обратно и речи быть не может… в случае, если начнется расследование… Вы закончили? Великолепно!
Майор невозмутимо посыпал документ песком и спрятал его в свою шкатулку.
— Оч-ч… благ-дарен вам, сэр… — заплетающимся языком пробормотал Лори. — Ваш-ша д-бр-та к нам обоим… — Я с-час п-пойду расскажу с-сестре, немедленно рас-скажу Анне… Ваш-ш… д-бр-та…
Он попытался подняться и чуть не упал. Боннет, ожидавший этого, ловко его поддержал:
— Будет лучше, если вы сначала пойдете к себе и поспите часок-другой, — посоветовал он. — Иначе ваша сестра подумает, что вы немного перехватили через край. Абсурд, конечно — но она может так подумать…
Глава 3
Анна едва сдерживала смех, когда усилившаяся качка судна заставляла ее кататься взад и вперед по койке. Это напоминало садовые качели с той лишь разницей, что здесь, словно для пущего эффекта, качели раскачивались также и в стороны. Анна пыталась сдерживать эти по-детски непосредственные проявления веселья, понимая, что хорошо воспитанная молодая леди едва ли может находить удовольствие в экстравагантных прыжках и неожиданных позах. В подобных ситуациях леди полагается страдать морской болезнью. Мэдж, показывая достойный пример, уже скорчилась на полу крохотной каютки, взирая на потертое кожаное ведро с такой смесью обожания и отвращения, которая вряд ли может возникнуть при любых других обстоятельствах. Между палубами — в тесных, сырых, продуваемых жестокими сквозняками закоулках, где обшивка не переставала тоскливо скрипеть, словно плетеная корзина, разрываемая на части — дрожали от холода несчастные переселенцы, закутанные в жалкое тряпье, сбившиеся в тесную кучку в поисках тепла и все же неимоверно далекие друг от друга в своих стремлениях и надеждах. Но несмотря на все эти трудности и невзгоды, ничто не могло помешать Анне восхищаться мощью и раздольем гигантских зеленоватых волн Атлантики по мере того, как «Ямайская Дева» все дальше и дальше уплывала на запад.
В дверь каюты постучался корабельный плотник:
— Это всего лишь я, старый Чипс, леди, — сказал он. — Я пришел, чтобы задраить иллюминаторы. Приказ капитана, мэм…
Он с безразличным видом перешагнул через распростертую на полу Мэдж и вошел в каюту. С собой он принес толстый квадратный деревянный щит, точно по размеру маленького окошка каюты. Двумя-тремя уверенными ударами молотка он ловко пригнал щит на место.
— Вот и все, — сказал он. — Теперь вам придется посидеть в темноте, мисс, но зато эта заглушка надежно защитит вас от всяких штучек океана. Становится немного ветренно, мисс.
Мэдж болезненно сморщилась от этого известия:
— Вы хотите сказать, что будет еще хуже?
Старый Чипс склонил голову, словно смешная серая птица, и искоса взглянул на нее:
— Неужели вы позволили этой дамской погодке обеспокоить вас, мэм? — Он вежливо покосился на ведро. — Хм, значит, все-таки позволили! Выбросили немного груза за борт — вижу, вижу! — и это в такую тишь! Что ж, в таком случае, мэм, мы увидим, какого цвета ваши внутренности — и не позже, чем завтра утром, помяните мое слово!
Обернувшись к Анне, он произнес с ободряющей улыбкой:
— Вот вам моток веревки, мисс. Будь я на вашем месте, я бы привязал этот подсвечник покрепче к столу — и все остальное, что может свалиться.
— Я заметила, что корабль начинает дрожать, — сказала Анна. — Это первый признак приближающегося шторма, да?
— Дрожать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101