OCR Frolova_L
«Прощай, Жаннет. Пираньи»: Изд-во «Новости»; Москва; 1994
ISBN 5-7020-0811-1
Аннотация
Судьба была жестока к Жаннет де ла Бовиль: война, концлагерь, смерть матери, любовь-ненависть к отчиму – садисту и извращенцу… даже огромное состояние не может заставить ее забыть боль и ужас детства. Но жизнь сделала характер Жаннет твердым и решительным, и она буквально врывается в мир „высокой моды» Франции, поставив перед собой одну-единственную цель – стать первой, стать лучше всех, известнее всех, получить все – иначе существование не имеет смысла.
Гарольд Роббинс
Прощай, Жаннет
Посвящается с любовью ЗЕЛДЕГИТЛИН с благодарностью за веру, любовь и поддержку, которую она в течение многих лет оказывала мне как писателю и человеку
Часть I
ТАНЯ
Мужчина нервничал. Женщина поняла это по тому, как он безостановочно ходил по комнате, время от времени подходя к окну и приподнимая кружевную занавеску, чтобы взглянуть на залитую дождем улицу Женевы.
– Француза все еще нет, – сказал он, обернувшись к ней. По-французски он говорил с сильным баварским акцентом.
Она ответила, не подняв головы от вязания:
– Он придет.
Он подошел к буфету, налил рюмку водки, выпил одним глотком.
– В Париже все было по-другому. Достаточно было свистнуть, и он мчался со всех ног.
– Это было три года назад, – спокойно ответила она. – Немцы тогда ходили в победителях.
– Мы никогда не были победителями, – бросил он. – Мы только воображали, что побеждаем. С той минуты как Америка вступила в войну, мы в глубине души знали, что все кончено. – С первого этажа послышалась слабая трель дверного звонка. – Пришел, – сказал мужчина.
Она спустилась по лестнице в холл. Француз уже вошел, снял пальто и передавал его горничной. Услышав шаги, он обернулся, показав в улыбке мелкие, ровные, белые зубы.
Подойдя, он взял се руку и поднес к губам. Его тоненькие усики защекотали ей пальцы.
– Bonsoir, Анна, – поздоровался он. – Вы, как всегда, прекрасны.
Она улыбнулась в ответ и оказала тоже по-французски:
– А вы, как всегда, галантны, Морис.
Он рассмеялся.
– Как малышка?
– Жаннет уже пять. Она так выросла, что вы ее не узнаете.
– И такая же красивая, как мама.
– Она будет хороша по-своему, – ответила Анна.
– Вот и прекрасно, – сказал Морис. – Раз уж вы мне не достались, подожду ее.
Анна засмеялась.
– Боюсь, ждать придется очень долго. Он как-то странно взглянул на нее.
– Придется перебиваться тем, что попадется.
– Вольфганг ждет в библиотеке, – сказала она. – Я провожу вас.
Он подождал, пока она поднялась на несколько ступенек, и пошел следом. Все время, пока они поднимались по лестнице, он следил за ее чувственным телом под тонким шелком платья.
Мужчины пожали друг другу руки. При этом Вольфганг щелкнул каблуками и наклонил голову, а Морис, как истинный француз, поклонился. Говорили они по-английски, причем каждый считал, что владеет им лучше, чем собеседник. Ни один не хотел дать другому преимущества, позволив говорить на родном языке.
– Как там Париж? – спросил Вольфганг.
– Стал совсем американским, – ответил Морис. – Шоколадки, сигареты, жвачка. Не такой, как раньше.
Вольфганг немного помолчал.
– По крайней мере там нет русских. С Германией покончено.
Морис только сочувственно кивнул.
Анна, до сих пор сидевшая молча, направилась к двери.
– Я принесу кофе.
Они подождали, пока за ней закрылась дверь. Вольфганг направился к буфету.
– Водка? Коньяк?
– Коньяк.
Вольфганг плеснул в бокал Курвуазье и протянул Морису. Потом налил себе водки. Он жестом показал Морису на кресло, а сам сел напротив, по другую сторону низенького кофейного столика.
– Бумаги принесли? – спросил он.
Морис утвердительно кивнул и открыл небольшой кожаный портфель, с которым пришел.
– Все здесь. – Он разложил на кофейном столике документы, напечатанные на голубой бумаге и скрепленные печатью нотариуса. – Надеюсь, все в порядке. Все фирмы переведены на имя Анны, как вы просили.
Вольфганг взял один из документов и бегло просмотрел его. Обычная юридическая абракадабра, в которой невозможно разобраться, не важно, на каком языке это написано. Морис взглянул на него.
– Вы уверены, что именно этого хотите? Можно сейчас сжечь эти бумаги, и все останется по-прежнему.
Вольфганг глубоко вздохнул.
– У меня нет выбора. Французы никогда не разрешат мне сохранить за собой эти фирмы, хотя я и приобрел их вполне законным образом во время оккупации. Вернутся евреи и начнут вопить, что я вынудил их продать.
Морис согласно кивнул.
– Неблагодарные ублюдки. Значительно разумнее было бы не миндальничать с ними. Многие не просто отбирали у них компании, но и отправляли бывших владельцев в концлагеря. Вы же дали им возможность спастись.
Они помолчали. Потом Морис взглянул на Вольфганга.
– Что вы теперь собираетесь делать?
– Уеду в Латинскую Америку, – ответил немец. – Жена и дети уже там. Мне нельзя здесь больше оставаться. Рано или поздно мое имя всплывет, меня заставят вернуться в Германию и предстать перед судом. А швейцарцы внезапно выяснят, что я персона нон грата.
– Анна уже знает?
– Я ей сказал. Она все понимает. Кроме того, она благодарна мне за то, что я спас жизнь ей и ребенку. Когда мы встретились в Польше, она была на полпути к газовой камере, граф, ее муж, погиб на фронте, никого из близких родственников не осталось в живых.
Он замолчал, вспомнив, как пять лет назад впервые увидел ее.
Дом был маленький и находился в модном районе Варшавы. Разумеется, маленьким он был только по сравнению с огромными особняками, в которых предпочитали селиться высокопоставленные немецкие офицеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106