– Только не с ним.
Но пока он оценивал риск, Черити отошла от окна и уже открыла дверь.
– Сегодня ночью у нас не будет шанса встретиться, но ты должен взять моего парня – я не могу его нести, а он стоит денег, не забывай, – а завтра найди меня в Мортон-хампстеде.
– Черити!
Дверь захлопнулась, и Ваутри уставился на нее, с ужасом слушая шаги на черной лестнице.
Отвернувшись, он увидел, что мальчик тоже смотрит на дверь.
– Мама! – крикнул Доминик, сполз с кровати, покачнулся, сделал три неверных шага и повалился на пол. Раздался рвотный звук, который Ваутри слышал в течение последних часов.
Ваутри колебался, стоя между больным ребенком и окном. Потом услышал голос Дейна в коридоре.
Он подбежал к окну, открыл его и вылез на карниз. Через десять секунд, осторожно двигаясь по выступу, он услышал стук распахиваемой двери, затем рев ругательств. Забыв об осторожности, Ваутри торопливо просеменил до точки над фургоном с сеном и спрыгнул.
Ввалившись в комнату, как слон, мечтая уничтожить Черити Грейвз, лорд Дейн чуть не раздавил сына, но, к счастью, заметил помеху на пути и остановился. Быстро обежав глазами комнату, увидел разбросанные женские вещи, остатки еды на подносе, пустую бутылку, опрокинутую койку и всякий хлам, в том числе отвратительную грязную кучу тряпья возле своих ног.
Это было что-то живое, оно шевелилось.
Дейн торопливо отвел глаза и сделал три глубоких вздоха, чтобы отогнать подступающую тошноту. И напрасно, потому что воздух в комнате был прокисший.
Из-под ожившей кучи мерзости послышался всхлип. Дейн заставил себя опустить глаза.
– Мама… – простонало существо.
Ave Maria, gratia plena, Diminus tecum, bene dicta tu in mulieribus, etbenedictus frutus ventris tui, lesus.
Дейн вспомнил отчаяние брошенного ребенка, который искал утешения у Небесной Матери, когда сбежала его собственная.
Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc et in hora mortis nostrae.
Тот ребенок молился, не зная за что. Он не знал, в чем его грех или в чем согрешила мать. Но он знал, что остался один.
Дейн понимал, что значит быть одиноким, нежеланным, испуганным, растерянным, как Джессика сказала о его сыне.
– Мама ушла, – натянуто сказал он. – Я твой отец.
Существо подняло голову; черные глаза опухли и покраснели, под «клювом» повисли сопли.
– Чума побери, как ты воняешь, – сказал Дейн. – Когда ты последний раз мылся?
Узкое лицо скорчилось в гримасе, от которой Люцифер побежал бы искать, где спрятаться.
– Убирайся, гад! – квакнул Доминик. Дейн взял его за воротник и поставил на ноги.
– Я твой отец, маленький негодяй, и если я говорю, что ты воняешь и тебе нужно помыться, ты должен отвечать: «Да, сэр», – а не…
– Педераст. – Мальчик не то рыдал, не то смеялся. – Педик, педик, педик. Гад, гад, гад.
– Я нисколько не озадачен твоим поведением, – сказал Дейн. – Я знаю, что делать. Сейчас я закажу ванну и позову одного из конюхов, чтобы он тебя отскреб, а если в процессе наглотаешься мыла – только к лучшему.
На это мальчик выдал поток ругательств и забился, как рыба на крючке.
Дейн держал его крепко, но не выдержала ветхая рубашка. Воротник оторвался, и мальчик рухнул на пол, но через две секунды Дейн его подхватил на руки.
Но почти тут же услышал зловещий звук. Мальчика вырвало прямо на сапоги его светлости. После этого извивающийся комок превратился в мертвый груз.
Дейна охватила паника.
Он убил ребенка. Нельзя было держать его так крепко. Он ему что-то сломал, раздавил… Он убил собственного сына.
Дейн услышал приближающиеся шаги и в панике поднял глаза на дверь. Вошел Фелпс.
– Фелпс, посмотри, что я наделал, – глухо сказал Дейн.
– Вижу, измазали красивые сапоги. – Фелпс подошел и вгляделся в безжизненное тело паренька под мышкой у Дейна. – Что вы такое сделали, что из него вырвался обед?
– Фелпс, по-моему, я его убил. – Дейн едва шевелил губами, его парализовало, он не мог заставить себя посмотреть на… труп.
– Почему же тогда он дышит? – Фелпс перевел взгляд на хозяина. – Он не умер, а болен. Наверно, подхватил простуду. Может, положите его на кровать, и мы посмотрим?
Путаник, подумал Дейн. Джессика сказала, что он путаник. Или у него взвинченные нервы. С горящим лицом он осторожно передвинул ребенка, отнес на кровать и бережно положил.
– Кажется, у него небольшой жар, – сказал Фелпс. Дейн, чуть касаясь, положил руку на грязный лоб.
– Он… по-моему, он перегрелся, – сказал его светлость. Фелпс внимательно оглядывался.
– Может, дело хуже, – сказал он, подходя к маленькому камину. Он взял с полки бутылочку и принес ее Дейну. – Как я помню, вам тоже не пошел на пользу лауданум. Нянька вам его дала, когда ваша мама сбежала, и у вас от него была ужасная рвота.
Но Дейн в то время не был полуголодным, его не тащили в непогоду через Дартмур. Он лежал на кровати, вокруг были слуги, и няня поила его горячим чаем и купала в ванне.
«…лучше оставить его там, где он будет в безопасности и где будет всем обеспечен».
Дейна не любили, но мать оставила его в безопасности. За ним присматривали, его обеспечивали.
Мать не взяла его с собой, туда, где он умер бы вместе с ней, на острове на другом краю земли.
Мать этого мальчика без трепета оставила его умирать.
– Пойди скажи, чтобы немедленно принесли чай, – велел он Фелпсу. – Проследи, чтобы положили побольше сахару. И чан с водой. И все полотенца, которые найдутся.
Фелпс пошел к двери.
– И посылку, – сказал Дейн. – Прихвати посылку миледи.
К тому времени как принесли чай, Дейн снял с сына мокрую от пота одежду и завернул его в простыню.
Фелпсу было приказано развести огонь в камине и поставить чан возле него. Пока он трудился, его хозяин по ложке вливал переслащенный чай в рот мальчику, который вяло лежал на его руке – слава Богу, в сознании, но слабом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90