– Таким рассерженным я еще не видел отца никогда. Он пытался запретить мне встречаться с Милли. Обвинил ее в том, что она губит мою жизнь. – Он глубоко вздохнул. – В тот день мы наговорили друг другу много плохих слов.
Сара дотронулась до его колена, но он, казалось, не заметил этого.
– Я не должен был увозить Милли отсюда. Она не хотела убегать. Она хотела, чтобы мы подождали и попытались уговорить отца благословить нас. Но я прекрасно знал, что отец ни за что не сделает того, и уговорил ее убежать со мной. Я не очень задумывался, где мы будем жить или что мы будем делать, но я был уверен, что смогу позаботиться о ней.
Он опять замолчал.
– У нас почти ничего не было, когда мы уехали из Хоумстеда. Только деньги, которые отец отложил на мою учебу в колледже. Нам хватило добраться до Огайо, где жила ее бабушка. Если бы не бабушка Милли, мы бы от голода погибли. Но, несмотря на ее помощь, не было года, чтобы нам не приходилось отказываться от чего-нибудь крайне необходимого.
Джереми опять помолчал, и она опять терпеливо ждала.
– Но Милли не жаловалась. Ни разу.
– Она очень любила тебя, – прошептала Сара. – А ты любил ее.
Джереми не ответил, но она знала, что это так. В темных уголках сердца Сары жила неприязнь к любви, которую он испытывал к Милли. Она была неприятна из-за того, что он боялся снова испытать чувство любви. Он боялся полюбить ее.
– Я никогда не был справедлив в отношении ее, Сара. Я никогда не заботился о ней так, как должен был бы заботиться.
– Многим людям приходится переживать трудные времена, Джереми. Ты в этом не виноват. Ты ведь был молод.
– Когда она заболела, не было денег на врача. Да если бы и были, то не было врача, за которым можно было послать. Ферма находилась Бог знает где. До ближайшего доктора не доехать и за полсуток. Если бы был, то, может быть... – Он опустил голову. – Я не смог позаботиться о ней. Я не смог ей помочь. Если бы я не заставил ее уехать со мной, она была бы жива и сегодня. В ее смерти виноват я.
Сара впервые поняла по-настоящему обвинение, которое он все эти годы возводил на себя. Она попробовала найти слова утешения, но на ум приходили одни банальности.
Она сжала его руку. Он пристально посмотрел на нее.
– Как ты можешь говорить так, Джереми?! Кто знает, может, Милли умерла бы здесь еще скорее. Мы не властны знать, что бы случилось, пойди мы другим путем. Нам остается только делать все, что мы можем, для тех, с кем мы сейчас. – Она наклонилась к нему. – Ведь ты любил ее, Джереми. Большего ей от тебя и не нужно было.
Саре не приходилось сомневаться в своих словах, потому что и сама не хотела от него большего. Ей не нужны от него обещания, что он всегда сможет покупать ей красивые платья и шляпки или что сделает ее жизнь красивой – повезет ее в дальние страны. Ей от него не нужно ничего, кроме любви.
Но именно слова любви он и боится произнести.
Искорка, громко заржав, прервала молчание. Джереми с Сарой повернулись к стойлу.
– Иду, иду, – проговорил Джереми, поднимаясь с бочонка и направляясь к лошади. Сара осталась в затененном уголке.
В первый раз ей пришло в голову, что может случиться так, что она никогда не услышит от него, что он ее любит. В первый раз Сара испугалась за их будущее.
ГЛАВА XXXV
Еще не осматривая Феликса Боннеля, доктор Варни знал, что он обнаружит. За какие-то несколько дней он уже встретился с пятью случаями инфлюэнцы. Болезнь распространялась с типичной для нее быстротой, предвещая беду жителям долины Лонг-Бау.
Эпидемия!
Это слово зловещим эхом отдавалось в голове у доктора.
Осмотрев пациента и объяснив Этель Боннель, как ухаживать за Феликсом, доктор отправился прямо к Мак-Лиоду, не обращая внимания на столь ранний час. На стук вышел Том.
– Доктор?! – Молодой человек широко распахнул дверь.
– У нас еще один случай, Том. Феликс Боннель. Я прямо от него.
Том отступил от двери.
– Войдите. Я быстро сварю кофе.
– Спасибо.
Доктор вошел в дом. Он не стал ждать, пока Том проведет его на кухню. В доме Мак-Лиода он ориентировался, как в своем собственном.
– Присаживайтесь, доктор, – произнес за его спиной Том. – Сейчас будет кофе.
Доктор отодвинул стул от стола и устало опустился на него. На него навалилась усталость – он чувствовал каждый год из своих шестидесяти четырех. А, может быть, даже и всех ста шестидесяти четырех.
– Феликс болен уже несколько дней. – Он снял очки и подушечками пальцев потер глаза. – Мне кажется, у него начинается пневмония, – сказал он.
Не говоря ни слова, Том поставил чашку кофе на стол, потом сел напротив доктора.
– Самому большому риску подвергаются молодежь и пожилые люди. Думаю, нам пора распустить школьников по домам. Родители не должны выпускать их на улицу. Я хочу, чтобы ты приказал сестре не выезжать с фермы. Ей не следует приезжать в город. Инфлюэнца очень тяжело переносится беременными. – Он взял чашку и отпил горячего темного напитка. – В школе мы сделаем больницу, где и соберем всех больных.
– В чем заключается моя помощь?
– Нам нужно всех оповестить. При первом же признаке болезни люди должны приходить и оставаться в больнице. А так, скажи им, лучше всего уехать из города. Скажи им также, что, пока это состояние не пройдет, они не должны общаться с другими.
Том встал со стула.
– Немедленно отправляюсь.
– Встретимся в школе. – Доктор сделал еще глоток и встал. – Будем надеяться, что худшее уже позади.
С корзинкой для яиц в руке Сара стояла у стойла Искорки и смотрела на голенастого жеребеночка, шумно сосавшего вымя кобылы. Ему было уже два дня, но Сара все еще находилась под благоговейным впечатлением от чуда рождения живого существа, которое произошло у нее на глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85