Что, если она там, одна и в беде?
Не в силах поступить иначе, он вернулся в амбар за еще одной веревкой и привязал ее за столб ограды рядом с утлом амбара. Сжав в руке другой конец веревки, он вслепую двинулся вперед.
– Эй! Есть тут кто-нибудь?
Загораживая лицо рукой, он всматривался в метель. Затем продвинулся вперед настолько, насколько позволила веревка в его руке.
– Эй! Вы меня слышите? Есть там кто-нибудь? Ему ответил только ветер.
Он повернулся, чтобы уйти в дом. Что-то попало ему под ноги, и он, упав на колени, чуть было не отпустил веревку.
Вот так и случилось, что он нашел ее, свернувшуюся калачиком, неподвижную, безмолвную, как смерть. Еще до того, как он смел снег с серебристо-серого плаща, он каким-то тайным чувством уже знал, что это Сара. Что-то в сердце подсказало Джереми, что он нужен Саре.
Джереми отнес Сару в дом. Сердце в груди у него неистово колотилось. Он положил ее на пол, поближе к печке.
Жива ли она?
Он смахнул снег с ее лица. Она была бледна, безмолвна и неподвижна. На миг ему почудилось самое худшее. Нагнув голову, он почувствовал на своей щеке тепло ее дыхания.
– Слава Богу, – прошептал он, распрямляясь.
Он сбросил куртку и принялся за работу. Нужно снять с нее мокрую одежду. Нужно согреть ее и вытереть досуха. Нельзя терять ни минуты, ни одной секунды.
Стянув с ее рук перчатки, он мгновенно растер ее руки ладонями. Затем, приподняв ее, освободил от плаща. После этого перешел к ногам.
Последними словами ругал он шнурки на ее ботинках, но в конце концов справился и с ними. Стащив набрякшие от воды, покрывшиеся льдом ботинки, он кинул их к печке. Чулки у нее были мокрыми и неподатливыми. Стараясь действовать скорее, он задрал вверх ее замерзшие юбки, после этого скатал с ног чулки. С ее ступнями он поступил так же, как с ладонями, растерев их и лодыжки, чтобы разогнать кровь в надежде поскорее согреть ее.
Она начала дрожать, через некоторое время дрожь усилилась. Он знал, что должен разогреть ее, и как можно скорее.
В отношении того, как это сделать, в голову ему пришла одна-единственная мысль.
Быстро, но осторожно, Джереми снял с нее остальную одежду, вплоть до нижней рубашки и панталон. Здесь он остановился в нерешительности.
Уверен ли он, что поступает правильно? – задумался он.
Он посмотрел на ее лицо. На нем лежала смертельная бледность. Зубы стучали, тело било частой дрожью. Дотронуться до ее кожи было все равно что притронуться к куску льда. И это заставило его решиться. На кучу снятой с нее одежды полетели последние промерзшие мокрые предметы. Потом он поднял Сару на руки и отнес на кровать.
Положив ее, он сразу стал снимать с себя ботинки, рубашку, брюки. Оставшись в кальсонах и носках, он лег на постель рядом с ней, натянул несколько слоев одеял на себя и на нее и прижал Сару к груди.
В течение долгой ночи Джереми несколько раз вставал и подбрасывал дров в печь, чтобы в ней не спадал жар и в доме было как можно теплее. Затем он возвращался в кровать и снова обнимал Сару.
Сколько же времени утекло с тех пор, как он обнимал женщину вот так, не желая от нее ничего и желая только защитить, прикрыть, сделать ей покойно? Он прятал лицо в облаке ее серебристо-золотых волос, всем сердцем желая, чтобы ей было хорошо. Он не мог разрешить ей умереть. Сара так красива, так полна жизни, что невозможно все это отнять у нее.
Проходили минуты и часы. Джереми ощущал одиночество своего существования, как резаную рану в груди, и держать Сару в объятиях было бальзамом, успокаивающим эту рану. Какая-то частичка в нем желала, чтобы метель никогда не прекращалась, какая-то маленькая частичка желала, чтобы он оставался в постели и никогда не выпускал Сару из своих объятий, боясь этого отвратительного чувства одиночества.
Он понимал, что невозможно удержать ее. Она принадлежит Уоррену. У Джереми нет права прижи-мать ее к своей груди, чувствовать ее мягкое тело, вдыхать чистый запах ее волос. Если бы она не потерялась в буране, он бы не обнимал ее теперь.
Но этой ночью Джереми разрешил себе признаться, как было бы чудесно иметь право обнимать Сару.
Близился рассвет, а она все не приходила в себя, и Джереми стало страшно. Все, что он сделал, не помогло.
– Сара, – шептал он в ее волосы, – ты должна бороться. Ты должна жить.
В этот момент он принялся молиться.
Джереми перестал молиться после смерти Милли. Бог не прислушался к отчаянным мольбам молодого мужа о его жене и неродившемся ребенке. Джереми видел страдания Милли. Он видел, как она умирала. Он похоронил ее. И решил, что Всемогущему нет дела до него.
Но теперь появилась еще одна женщина, нуждавшаяся в Джереми, но он так же бессилен...
В отчаянии он стал молиться о милости Господней к безмолвной, замерзшей женщине, которая лежала в его объятиях.
ГЛАВА XV
Саре снились ангелы в летящих белых одеждах и с огромными крыльями из слоновой кости. Ей снилось, что они спустились с небес и перенесли ее из холода в тепло. Это был такой красивый сон.
Все еще в полудреме она начала понимать, что это не сон. По крайней мере не все сон. Ей тепло. Она слышит свист ветра, но где-то далеко-далеко, и ветер не может достать до нее, пока она окружена этим восхитительным теплом. Она уютно прижалась к источнику тепла, ей не хотелось просыпаться, и было все равно, что происходит на самом деле, а что всего лишь иллюзия.
И потом она ощутила, как до ее спины дотронулась рука, медленно двигавшаяся по позвоночнику.
Она сдержала дыхание, сразу и полностью проснувшись, но не осмеливаясь двинуться, не осмеливаясь открыть глаза. Она прислушалась сначала к ветру за стеной, затем к ровному дыханию рядом с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85