Сжав губы в тонкую линию, Фальк отступил и поднял руку.
— Прости меня, — сказал он, — но я думал, что после того, как ты вступишь в полк, ты не будешь больше чувствовать необходимости в совершении подобных безумств.
Алексис пожал плечами и поднялся. Он собрал письма под аккомпанемент стихотворных строк:
Со сломанным крылом влачусь по жизни,
Безумие и страх меня гнетут,
И за малейший проблеск благодарен..
Алексис присел у ног Фалька, чтобы подобрать последний конверт, потом взглянул вверх и улыбнулся.
— Сегодня вечером у Офелии Мэйтледд бал. Клянусь, что я — лиса на прицеле у искусной охотницы.
—Он подождал, пока Фальк решит, что хуже — его смертельные скачки или Офелия Мэйтленд.
— Ты и не старался убежать от этой гарпии Мэйтленд, — сказал, наконец, Фальк.
— Да ведь это ты постоянно твердишь мне, что я должен жить дома и иметь наследника.
— В твои обязанности как маркиза Ричфилда входит забота о поместье и рождение наследника.
— Откуда ты знаешь, что я его еще не родил?
Фальк бросился к Алексису прежде, чем тот успел продолжить свою речь. Он затолкал Алексиса на диван и, чтобы тот оставался на месте, прижал коленом его грудь.
— С юношеских лет твое лицо сделало тебя жертвой женщин. Я пытался тебя защитить. Господь любит целомудрие и чистоту, а не красоту, Алексис.
Сделав настолько быстрое движение, что Фальк потерял равновесие, Алексис высвободился и встал на ноги.
— Я пытался следовать твоим советам, — сказал он. — Но мои грехи настолько велики, что, если я буду изображать монаха, я только заставлю ангелов рассмеяться. Я хочу есть. Давай спустимся к завтраку и там, за чаем, скрестим шпаги. Пожалуйста, Фальк. Ты знаешь, что я терпеть не могу ссориться с тобой.
Фальк выдавил из себя улыбку, и они вместе пошли вниз. В коридоре они встретились с Валентином, который шел в сопровождении собаки Алексиса, Яго. Алексис увидел, как двое мужчин обменялись взглядами, как два отчаявшихся врача. Фальк оставил их, и Алексис взял Вэла за руку прежде, чем тот успел открыть рот.
— Молчи, — сказал Алексис. — Я оставил старую любовницу, а новой еще не завел, и поэтому умираю от скуки.
— Осел. — Валентин сжал кулаки и повернулся к Алексису. — Тебе нравится выводить меня из себя. Не по этой ли причине ты пустил в ход все свое влияние, чтобы получить для меня место в полку Кардигана? Так чтобы у тебя рядом был кто-то, кого можно было бы доводить до безумия? Человек, который был бы обязан тебе и не мог сбежать? Незаконный сын лорда Мора— у твоей ноги…
Алексис вздохнул и погладил Яго по голове.
— Да, мне нужен был еще один домашний любимец, кроме моего пса. О, заткнись, Вэл. В конце концов, ты в Легкой бригаде, а я — в Тяжелой. У тебя масса возможностей избежать моего общества. Вместо этого ты лучше бы побеспокоился о царе и его аппетитах в Крыму. Если начнется война, то мы непременно окажемся на ней. Тогда ты сможешь направить всю свою ярость на борьбу с русскими.
— Ты пытался убить себя.
— Какое бурное воображение, — медленно произнес Алексис. — La mort ne surprend point le sage; il est toujours pret a partir!
Валентин с минуту стоял, уставившись на него, а потом перевел:
— «Смерть никогда не застигнет мудрого человека врасплох; он всегда готов расстаться с жизнью».
— Отлично. Ты всегда отличался знаниями в школе, но не нужно сердиться на меня.
Они направились к лестнице. Яго шел рядом с Алексисом.
— Взбодрись же, — сказал Алексис, похлопывая Вэла по плечу. — Сейчас мои мысли вовсе не о смерти, а о прекрасной Офелии Мэйтленд.
— Будь с ней осторожен. Ее предки всего три поколения назад были торговцами, а леди Джулиана не одобрит невестку с таким запятнанным происхождением, как она не одобряет мою незаконнорожденную персону.
Алексис рассмеялся и свернул в небольшой коридор, который вел в столовую.
— Именно поэтому я и собираюсь после завтрака отправиться в Мэйтленд Хауз и сделать ей предложение.
Он увидел открывшийся рот своего друга и снова рассмеялся. Они уже сидели за столом, когда Валентин пришел в себя настолько, чтобы закрыть его.
В Мэйтленд Хаузе Кейт Грей сидела в кресле в своей гостиной. Ее взгляд был прикован к страницам «Отелло» на случай, если кто-нибудь войдет, но она кипела, как перегретый паровой котел. Она не могла этого делать. Она не могла быть леди, как того хотела мама. Что она здесь делает, американка, привыкшая к пограничным городам и деревянным домам? Это не ее вина, что мама хотела снова пережить прошлое, превратив дочь в напыщенную, жеманную леди. Она была все той же простой Кейт Грей, дочерью старателя. Матери не следовало расставаться с обществом ради него.
Кроме того, леди не могли заниматься ничем интересным. Они только и делали, что вышивали салфеточки или читали возвышающие душу книги. У нее не было времени на то, чтобы быть леди. Теперь, когда они были богаты, нужно было делать настоящую работу, но мать настояла на том, чтобы Кейт отправилась к родственникам в Англию и там стала наконец настоящей леди. Мама не переставая говорила об этом и постоянно падала в обморок, так что папа в конце концов уступил. И вот она здесь, в Мэйтленд Хаузе, в окружении своей тетушки-вдовы, кузины Офелии и двоюродной бабушки Эмелайн. Она окружена и пригвождена, и у нее нет никакой надежды сбежать от этого чудовища, о котором мама всегда говорила, — «от Общества».
Да, она действительно оказалась в неприятном для себя положении, а все потому, что папа почти два года назад нашел золото. Кейт очень хорошо помнила тот день, потому что она как раз работала в то время, когда отец пришел домой и сообщил эту новость. Она делала грязную работу, за которую не взялась бы ни одна леди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97