Папа называл самокрутки «папиросками» и никогда не дымил дома. Он приберегал их для перекуров. Мэтью нравилось смотреть, как отец достает папироску из своих жестких курчавых волос, зажимает ее в жемчужно-белых зубах и курит, отдыхая от работы или потягивая из кружки крепкий чай.
Чай он готовил не так, как мама, которая заваривала его в маленьком чайнике. Папа насыпал чайные листья в большую кружку, запаривал их кипятком, клал туда же ложку сгущенки, кусочек сахару, а потом приступал к главному: ставил кружку на плиту и подогревал ее.
— Кипятить чай мы не будем, — говорил он Мэтью, с любопытством наблюдавшему за его таинственными действиями. — Мы лишь подогреем его, чтобы он загустел.
И чай действительно получался густым и крепким. Они разливали его по чашкам и выходили с ним на крыльцо, чтобы, усевшись, не спеша насладиться ароматным темно-коричневым напитком и обозреть результаты своих трудов в саду: новую грядку для ранней капусты или посадки фасоли и салата. Во время перекуров они угощались не только чаем с самокруткой, но и сандвичами из гренков, яичницы и бекона, такими толстыми, что мама в шутку называла их «ступеньками».
«Бентли» фыркнул и помчался к Вестминстерскому мосту. Игравшие на обочине шоссе мальчишки пораскрывали от восхищения рты и проводили шикарный автомобиль изумленными взглядами, гадая, кто в нем едет — король, королева или премьер-министр.
— Рядом с «Ритцем» есть чудесный книжный магазин, — промолвил Джосс, сжав маленькую руку в шерстяной рукавице. — Мы купим там красиво изданную книгу, которую так любил твой папа, — «Ветер в ивах», а потом посетим «Хамлиз».
— А что это такое? — с замирающим от сладкого предчувствия сердцем спросил Мэтью. Он догадывался, что «Хамлиз» — это такое место, где никто из его знакомых мальчишек никогда не бывал.
Старик похлопал его ладонью в тонкой кожаной перчатке по плечу и мягко объяснил:
— Это волшебная пещера Аладдина, любимое место твоего папы.
Мэтью с удовольствием слушал рассказы прадедушки о его другом папе, который умер еще до его рождения. Его портрет в серебряной рамочке стоял у них дома на каминной полке. Папа Леон говорил, что папа Мэтью — герой, погибший за Англию.
— А вы с моим первым папой устраивали перекуры? — спросил мальчик, когда «бентли» остановился на Пиккадилли перед отелем «Ритц».
— Какие такие перекуры, Мэтью? — спросил старый джентльмен, нахмурив густые брови. Шофер Хеммингс вышел из машины первым, чтобы распахнуть заднюю дверцу. Мэтью выкарабкался из лимузина следом за прадедушкой и ответил:
— Перекур — это когда курят самокрутку и пьют крепкий чай из кружки, подогретой на плите.
Хеммингс почему-то закашлялся и отвел взгляд. Хозяин оставался невозмутимым. Он не собирался перебивать мальчика и переводить разговор на другую тему. Напротив, Джосс был заинтересован в том, чтобы ребенок рассказывал ему как можно больше таких чудовищных подробностей из своей жизни в рабочей семье. Суммированные хорошим адвокатом, они бы очень пригодились для отказа Леону Эммерсону в усыновлении Мэтью.
— А еще во время перекура мы едим «ступеньки» из гренков, яичницы и бекона, — беззаботно поведал малыш, когда они подошли к дверям отеля и швейцар, одетый в еще более роскошную, чем у Хеммингса, униформу, приветствовал их, приложив руку к козырьку фуражки. — «Ступеньки» — это такие толстые гренки, которые…
— Добрый день, мистер Харви, — пророкотал швейцар, распахнув перед ними двери, и с подозрением покосился на мальчугана, говорящего такие удивительные вещи.
Помрачневший Джосс Харви переступил порог отеля. Перекуры! Чай, заваренный в кружке! Сандвич толщиной в ступеньку крыльца! Ну и чудеса! Нет уж, подумал миллионер, чем быстрее Мэтью привыкнет к тончайшим сандвичам с копченой лососиной и к чаю лучших сортов, тем лучше.
— Мэтью вернулся! Мэтью вернулся! — закричал Лука, увидев в окно жилой комнаты подкативший к дому лимузин. Он спрыгнул с кушетки и побежал на кухню, чтобы оповестить всех о возвращении брата.
Кейт домывала посуду, Леон сидел, попивая чай, за столом и читал газету. Напротив него Пруденция и Дейзи клали высушенные цветы в специальный альбом.
— Наконец-то! — вздохнула Кейт, покосившись на часы, и потянулась за посудным полотенцем.
Раздался громкий и решительный стук в дверь. Леон вскинул брови и вопросительно посмотрел на Кейт. Так мог стучать только взрослый человек. Неужели сам Джосс Харви пожаловал к ним с визитом? Леон вскочил со стула.
— Я сам открою. Если это мистер Харви, ему лучше поговорить со мной.
Пруденция продолжала спокойно заниматься своим делом, не придав переполоху никакого значения. Она знала, что Мэтью провел день с прадедушкой, и сочла стук в дверь вполне закономерным. Дейзи отложила в сторону ножницы, которыми нарезала клейкую бумаг, и озабоченно посмотрела на Леона и Кейт. Девочка понимала, что прогулки Мэтью с прадедушкой носят не совсем обычный характер, и чувствовала беспокойство взрослых. Они не волновались, когда Мэтью забирал на прогулку другой дедушка, тот, который раньше жил вместе с ними, а теперь живет в Гринвиче. А вот когда за Мэтью приезжал шофер на роскошной машине, мама Кейт не смеялась и не шутила, как обычно, а то и дело поглядывала на часы, словно бы опасаясь, что сын вообще не вернется.
Дейзи притихла и стала ждать продолжения событий, наблюдая в кухонный дверной проем за входной дверью. Вот Леон отворил ее, и в дом вбежал раскрасневшийся, возбужденный Мэтью, прижимая к груди нечто, завернутое в коричневую оберточную бумагу. Лука выбежал навстречу брату, громко интересуясь, что он получил в подарок на этот раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91