Забудь об Элли. Лучше вспомни, каким преданным другом была для нас Порция все эти годы.
Уильям смотрел на изящную фигуру отвернувшейся жены. Именно таковыми и были их взаимоотношения на протяжении двенадцати лет супружеской жизни. Он не мог принудить Мэри стать такой, какой она быть не хотела, не мог заставить делать что-то вопреки ее собственному желанию. Во многих отношениях, как бы ни казалось это странным, они всегда были на равных, и Уильям считал это справедливым. Он не только любил, но и уважал жену, доверял ей, и знал, что она испытывает к нему такие же чувства. Он высказал свое мнение, призвал ее к примирению, и теперь следующий шаг за ней. Она вольна либо согласиться с ним, либо нет.
– Возможно, я была излишне резка с Порцией, – сказала наконец Мэри, зябко поежившись, хотя в комнате было тепло. – Понимаешь, Уильям, я испугалась. Застав Порцию в кабинете мистера Пеннингтона, я тут же вспомнила о том, что случилось по вине Элли. Обо всем, что мы утратили, покинув Бристоль. Я очень встревожилась. Потому что и здесь нам есть что терять. Я не хочу, чтобы все повторилось, не могу допустить, чтобы ты лишился еще одного шанса.
Мэри села на диван и устремила взгляд на угасавший камин.
– Порция вместе с нами прошла через это, была свидетелем всех наших несчастий. Она прекрасно знает, сколько неприятностей доставил тот скандал и нам с тобой, и нашим детям, и даже твоим прихожанам. Поэтому я не могла ждать, когда Порция что-нибудь натворит. Я рассердилась на нее за нежелание понимать простейшие вещи, за ее эгоизм.
Уильям подошел к дивану и, присев рядом с женой, взял ее за руку.
– Порции в течение нескольких лет приходилось думать только о нас. Самым главным для нее было благо нашей семьи. И только теперь она впервые задумалась о собственном будущем и о своей матери, если, конечно, ее предположения верны. А мы требуем, чтобы она отказалась от всех своих надежд. Не эгоизм ли это?
Мэри, тяжело вздохнув, откинулась на спинку дивана.
– Да, конечно. Ее интересами я пренебрегла. Может, ты и удивишься, но сложившаяся ситуация огорчает меня не меньше, чем тебя и детей.
– Знаю, дорогая. Ведь Порция заняла место в твоем сердце независимо от каких-либо обещаний.
– Она всегда была мне самой лучшей подругой. Пожалуй, единственной. – Мэри повернулась к мужу, и он заметил слезинки, повисшие на ее длинных ресницах. – Знаешь, Уильям, за эти два дня я все же не упускала ее из виду. Она сняла комнату в одном вполне приличном доме и на днях станет компаньонкой собственной матери. Будет читать ей французские книги или что-то в этом роде. Если бы Порция по-прежнему жила с нами, ей вряд ли удалось бы настолько продвинуться в осуществлении своих планов.
– Ты, можно сказать, вытолкнула ее в самостоятельную жизнь.
– Да. В которой полным-полно опасностей. Она ведь, в сущности, вслепую шагает по выбранной дороге и даже не представляет всех тех сложностей и последствий, которые могут повлечь за собой ее опрометчивые решения.
Уильям обнял жену и привлек к себе.
– Ты рассуждаешь, как мать повзрослевшей дочери.
– Возможно. Я, кстати, слышала, что сегодня ее навестили два джентльмена. Два в один день!.. Больше, чем за все эти годы.
– Да, это удивительно. Учитывая, что Порция уже почти старушка, – улыбнулся Уильям. Мэри ткнула его кулаком в бок. – Ну и когда ты намерена нанести ей визит?.. Чтобы прочитать наставление о том, что свое девичество нужно пронести по жизни с достоинством?
– Не буду я ей больше читать наставления. А как ты думаешь, она примет меня?
– Наверняка. Если ты и в самом деле готова изменить свою позицию.
Пирс не мог припомнить, чтобы Натаниель когда-либо изъявлял желание обсуждать дела в столь поздний час. К тому же он никогда еще не видел друга таким рассерженным.
Мьюир нагрянул к нему в пол-одиннадцатого с кипой документов, взятых на «Тисле», одном из принадлежащих им парусников, который совсем недавно прибыл в порт и в данный момент стоял у пристани Лонг-Уорф.
– Все это доказывает, что мои подозрения были вполне обоснованными, – заявил Натаниель, как только они уединились в кабинете. – Миддлтон с Тернером устроили нам столь радушный прием лишь для того, чтобы притупить нашу бдительность. И теперь суют нос в наши дела! – Он швырнул гроссбухи и прочие документы на стол.
– Расскажи, что произошло? – попросил Пирс.
Сегодня после обеда на «Тисл» заявились таможенники. Офицеры и десятка два солдат. Даже не дождавшись от капитана уведомления о прибытии.
– Они что, арестовали судно?
– Официально нет. Однако забрали все журналы, – пояснил возмущенный Натаниель. – У них это называется инспектированием. Сказали, что с сегодняшнего дня – точнее, со второй его половины – подобной процедуре будет подвергаться каждое прибывающее судно. Это явная ложь! Потому что где-то через час после того, как капитан Престон пришвартовался, к причалам подошли еще три посудины – два «торговца» и какой-то вонючий «китобой», но никто их почему-то не инспектировал.
Пирс давно ждал жестких мер со стороны властей и в принципе был к этому готов.
– Не переживай, Натаниель, они ничего не найдут. После того как ребята Эбенизера выгрузили свой «товар», восемь пустых бочек были тут же заполнены морской водой. Престон заверил, что их перемешали с остальными. Так что по документам в трюме находится сорок пять емкостей с вином. Если они не станут вскрывать каждую бочку, то ничего подозрительного не обнаружат. – Как бы успокаивая приятеля, Пирс положил руку ему на плечо. – Ну а если им все же взбредет это в голову, вину можно будет без труда спихнуть на вороватых грузчиков с Мадейры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93