– Мне нравится, что мое новое обмундирование оказывает на тебя такое воздействие, – улыбнулась Порция. – Пожалуй, не буду переодеваться до конца путешествия.
– Приходи ко мне ночью в любом наряде. Результат будет один и тот же. Я раздену тебя за считанные секунды.
– Так уж и за секунды…
– Бросаешь мне вызов, дерзкая девчонка?
– Нет… С нетерпением жду ночи. – Порция повернулась, чтобы открыть дверь.
Ему очень хотелось остаться. Запереться с ней в этой каюте по меньшей мере на неделю. Он изголодался по Порции не только как по женщине. Он жаждал духовного общения с ней. Пирс вдруг осознал, что эта девушка заняла в его жизни очень важное место.
Порция обняла его и подтолкнула к двери.
– Иди… Я скоро присоединюсь к вам.
Пирс шагнул в коридор, но вдруг остановился.
– Что ты имела в виду, сказав, что не полезешь наверх в одиночку? Значит, ты все-таки собираешься это повторить?
– Разумеется… Но только вместе с тобой, – ответила Порция и захлопнула перед ним дверь.
Просторная, хорошо обставленная капитанская каюта была великолепна – конечно, с чисто мужской точки зрения. На обшитых филенкой стенах висели французские гобелены, у левого борта располагалась высокая кровать, под большой масляной лампой стоял стол, заваленный морскими картами и книгами. За вторым столом они сначала пили чай, а потом ужинали.
Капитан Кэмерон вскоре покинул их – у него были дела. Елена пересела на более удобный диван, стоявший ближе к корме, напротив закрепленного у стены дополнительного сиденья. Над сиденьем находился прямоугольный иллюминатор, из которого было видно, как садится за горизонт солнце.
Порция уже подумывала о том, что пора и честь знать, однако Пирс шепнул, что так просто ее не отпустит – краткого визита недостаточно, чтобы искупить вину, и она должна с лихвой заплатить за все то время, что они провели врозь.
Когда Елена стала рассказывать о своей жизни в отцовском доме, Пирс весь обратился в слух.
Он провел Порцию к иллюминатору, но усадил не рядом с матерью, а напротив, чем несколько позабавил девушку. По едва заметной улыбке на губах Елены она поняла, что мать догадывается о происходящем.
– Вопреки тому, что вы слышали обо мне, – говорила Елена, – я не всегда сидела взаперти и не всегда пребывала под воздействием отвратительных снадобий, которыми меня пичкали. Ситуация ухудшилась после того, как я перебралась в Бостон. Впрочем, я забегаю вперед.
Лучи медленно опускавшегося за горизонт солнца согревали Порции спину и освещали золотистым светом лицо сидящей напротив матери. Елена помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:
– Я была наивной, мечтательной девушкой, когда в результате своей первой романтической связи забеременела. Это ошеломило меня, однако я не жалела. Новость, естественно, потрясла адмирала. Особенно когда он узнал, кто отец будущего ребенка. Жестокий и эгоистичный адмирал был облечен немалыми полномочиями и, разумеется, не мог допустить, чтобы подобный скандал погубил его карьеру. Когда выяснилось, что я жду ребенка – а этого мои родители опасались с того момента, как узнали о моей связи с твоим отцом, – меня поспешили изолировать от общества. По-своему родители были, конечно же, правы. Скандал свел бы на нет все устремления адмирала Миддлтона. Осознав, что с твоим отцом у меня не может быть совместного будущего, я позволила им сделать так, как они считали нужным.
Порции хотелось расспросить мать о человеке, ставшем ее отцом. Но она понимала, что встреча с ним лишь одно из звеньев в длинной цепи событий, составляющих жизнь Елены, и раз уж она решила поведать о своем прошлом, то рано или поздно расскажет обо всем.
– Моя мать, Элизабет Миддлтон, была тогда еще жива. Какой бы трагичной ни казалась моя судьба, она была бы еще тяжелее, если бы мама не взяла нас с тобой под защиту. Она сделала все, чтобы как можно скорее отправить меня обратно в Англию. – Елена бросила взгляд на Порцию. – Мне сказали, что ты родилась мертвой. Уверена, именно благодаря матери ты оказалась у леди Примроуз. Тебя не отдали цыганам, не бросили где-нибудь на обочине. Адмирал наверняка так бы и сделал, не задержись он во Франции, куда отправился по делам.
Пирс взял Порцию за руку, их пальцы переплелись.
– Мать защищала меня от отцовского гнева. Он стремился похоронить мою тайну, считал, что я должна сидеть под замком. Если бы ему удалось взять верх, он заточил бы меня куда-нибудь подальше от посторонних глаз, где было бы не с кем даже словом перемолвиться. Он считал, что я, единственный ребенок в семье, предала его, едва не испортив ему карьеру. За это меня следовало сурово наказать. Я согласна была жить в уединении, светский образ жизни меня нисколько не привлекал. Выйти замуж я не могла, да и не хотела. Мама позаботилась о том, чтобы полгода я жила в небольшом домике в Дублине, а полгода в деревенском коттедже у озера Виндермер в Кимберленде. За мной присматривала одна женщина, и еще у меня было несколько служанок. Я ухаживала за садом, предавалась воспоминаниям и вполне была довольна жизнью. Но однажды летом, когда начали увядать самые поздние розы, я получила сообщение, что моя мать умерла.
– Когда это случилось? – тихо спросила Порция.
– Семь лет назад. Некоторое время она болела, а отец как раз получил назначение в Бостон после волнений, вызванных принятием Акта о гербовом сборе. Мама не смогла перенести морского путешествия. Ее похоронили прямо в море. Через две недели после выхода из Бристоля.
– И тогда же вас перевезли в Америку? – поинтересовался Пирс.
– Нет. На следующее лето… Отец решил воспользоваться тем, что мамы больше нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93