– Я обратила внимание на слова шерифа Адамса в то воскресенье, когда он пришел, чтобы обвинить тебя и Брюса. Он сказал: «Мейджорсам годами сходили с рук убийства».
– Просто образное выражение.
– Не думаю. Он собирался пояснить свои слова, но окружной прокурор заткнул ему рот. Уолтер Эдвардс тоже в курсе дела, Карл?
Он поставил стакан на столик. Обхватил голову руками.
– Я никогда Китти пальцем не трогал, волосу с ее головы не дал бы упасть. Все об этом знали. Я любил ее, хотел, чтобы она развелась с твоим отцом и вышла за меня замуж. Я готов был дать ребенку свое имя, хотя один только Бог знает, мой ли это был ребенок.
– Ребенок?! – Открытие оказалось для Келли полной неожиданностью. – Моя мать забеременела?! От тебя? Не могу поверить.
– Это правда. – Слезы ручьем катились по его щекам. – Я умолял ее выйти за меня замуж, с ума по ней сходил. Как и по тебе. Китти не обладала твоей целеустремленностью, твоим честолюбием. Больше всего она ценила свободу. Ничем не хотела себя связывать. И ни с кем. Ни со мной, ни с твоим отцом, ни с тобой.
– Неправда! Мама меня очень любила. Отец мне говорил. Келли повторяла себе эту ложь все время, пока жила в приюте. И, в конце концов, сама в нее поверила.
Том Хилл говорил совсем иное: «Твоя мать никого не любит в этом мире, кроме себя».
– Думай что хочешь, Келли. – Карл вздохнул, вытер глаза простыней. – Я предложил ей выйти за меня замуж, она отказалась. Поставила свое условие – чтобы я устроил и оплатил аборт, а потом дал ей десять тысяч долларов. Она собиралась исчезнуть из Найтсвилла. Хотела уехать в Нью-Йорк, стать актрисой в театре. Думаю, ей бы это удалось. В этом ты на нее похожа. Если она что-нибудь задумает, не успокоится, пока не добьется своего. Она любила повторять, что жизнь – это игра случая и надо ловить свой случай. На этот раз она поставила на один шанс против многих. Для нее игра закончилась на операционном столе.
– Подпольный акушер убил ее.
В первый раз Келли поняла истинное значение шекспировского выражения «холодная ярость».
– Он не был мясником. Хирург с хорошей репутацией, он задолжал мне большую сумму, проигрался. Операция прошла успешно. Твоя мать умерла от сердечной недостаточности. Оказывается, у нее находили шумы в сердце. Однажды она сказала мне об этом шутя. – Он съежился под ее испепеляющим взглядом. – Прости, Келли…
Она закусила губу с такой силой, что ощутила вкус крови. Металлический вкус. Ногти вонзились в ладонь.
– Что вы с ней сделали после того, как она умерла?
Он обеими руками схватил со стола стакан. Осушил его. Протянул ей.
– Пожалуйста…
Келли снова наполнила стакан.
– Что вы сделали с моей матерью?
Он застонал. Покачал головой.
– Он сказал… если у нее нет никаких родственников, никого, кто мог бы заявить в полицию о ее исчезновении, то он может «кое-что устроить». Меня охватила паника. За неделю до того у них с твоим отцом произошел страшный скандал. Он ее чуть не убил, и его посадили в тюрьму. Она собиралась покинуть его, как только получит от меня деньги. Так вот… – Он отхлебнул виски, перед тем как сделать признание. – Я… я сказал доктору, что у нее никого нет… что я, во всяком случае, ни о какой семье не знаю. – Он зажмурил глаза, чтобы не видеть ее лица. – На следующее утро ее нашли в реке, чуть ниже Ньюберга, с документами какой-то бродяжки. Он добыл их из морга. Администрация опросила всех по реке, не исчезал ли кто-нибудь в последние дни. Бен Томас – он тогда был у нас шерифом – пошел посмотреть на труп. Он опознал Китти, но никому об этом не сказал. Пришел сразу ко мне. Я ему заплатил за плохую память – достаточно для того, чтобы он смог удалиться на покой, пить и ловить рыбу.
– Убийцы! – Келли швырнула в него графином, который пролетел мимо его опущенной головы и разбился о стену. – Хуже, чем убийцы! Изверги! Ведь это же моя мать! Вы распахали ей живот, а потом сбросили в реку, как мусор. Она же человек! Моя мать! Я сейчас вырежу твое сердце и съем сырым, с кровью!
Она кинулась на него, выставив пальцы, как когти. Вцепилась ему в лицо, оставив четыре кроваво-красных шрама на каждой щеке.
Ужас придал Карлу силы. Он оттолкнул ее, выбежал из комнаты, промчался по коридору, сбежал вниз по лестнице. Остановился в холле. Прислушался. Никто за ним не гнался, в доме стояла полная тишина. Хватаясь руками за стены, он в темноте прошел в гостиную, к бару. Открыл его, достал бутылку. Ярлыка он не видел, но это не имело значения для его целей. Потом прошел на кухню.
Келли лежала распростершись на кровати Карла, вцепившись в подушку. Глаза ее бессмысленно смотрели на лужицу виски на ночном столике от разбившегося графина. Ручеек стекал с края стола. Капли падали на пол с монотонностью маятника. Кап… кап… кап…
Эбнер Долтон стоял на страже на мосту у будки со стороны Найтсвилла. Час назад он получил последние двадцать пять центов с водителя грузовика. Ночь тянулась медленно. Эб нервничал. После жаркого дня как-то слишком быстро похолодало. Ветер с реки после захода солнца выстудил долину. Над лесистыми холмами за владениями. Найтов стояла полная луна. Поднимался красноватый туман, предвещавший очередной жаркий день.
Эб поднял с земли плоский камень. Подкинул его на мозолистой ладони, чуть отступил назад и швырнул далеко в Гудзон. Камень скрылся из вида в темноте. Прошло несколько секунд, раздался всплеск воды. На поверхности реки, там, где упал камень, расходились круги.
– Хороший бросок, Эб! – услышал он откуда-то с моста.
Эб напряг зрение, вглядываясь в человеческую фигуру примерно на середине моста. Она то исчезала в темноте, то появлялась в свете луны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128