Хэм с усилием приподнялся, на коленях подполз к мальчику, наклонился над ним. Нет, не померещилось. Темные глаза медленно открылись. Его глаза… Он видел в них себя, как в зеркале.
– Хэм…
Эти звуки показались Хэму более прекрасными, чем вся поэзия Шекспира.
– Нат! О Боже! Благодарю тебя, Господи!
Он обнял мальчика, обнял его мать. Щека его касалась щеки Келли. Слезы их смешались. Сын лежал в теплом коконе их соединившихся тел.
– Мама… Хэм… Почему вы плачете? – Приглушенный голос мальчика нарушил очарование минуты.
Хэм разжал руки, отодвинулся с осторожностью взрывника в каменоломне, только что заложившего взрывчатку в скалу. Достаточно малейшей искры, чтобы вызвать непредсказуемые бедствия.
– Мы плачем от счастья, моя радость, – пробормотала Келли.
Она целовала сына в глаза, губы, нос, гладила его мокрые волосы, прижимала его, холодного и дрожащего, к своему разгоряченному, как в лихорадке, телу. И все время приговаривала что-то успокаивающее, ласковое, бессмысленное для всех остальных, но обращенное к его сердцу, к душе. Мальчик зарылся лицом ей в грудь. Его напряженное трепещущее тело затихло и расслабилось.
– Я устал, – вздохнул он. – Хочу в кровать, к своему медвежонку.
– Как раз туда я и собираюсь тебя отнести, мой сладкий. Ты как следует поспишь, а когда проснешься, будешь как новенький.
Он поднял голову. Огляделся.
– А где Хэм? Я хочу, чтобы он тоже пошел с нами в Уитли.
Хэм шел по пляжу. Его силуэт быстро удалялся, темный на фоне белого песка, привезенного когда-то Карлом Мейджорсом на баржах с южного берега Лонг-Айленда.
Год 1927-й оказался знаменательным для Келли: в этом году завершилось строительство ее моста. Двадцать третьего октября состоялась церемония открытия, на которую прибыли официальные лица из Олбани во главе с сенатором Уэйном Гаррисоном, В числе высокопоставленных гостей приехал президент железнодорожной компании «Делавэр – Гудзон» некто Франклин Делано Рузвельт. Когда перерезали ленточку, его поддерживали два помощника. Келли не могла не заметить, что он мучается от сильной боли. После окончания церемонии его отнесли к лимузину. Келли, Брюс и Натаниэль поехали в лимузине сенатора Гаррисона. Ему первому предоставили право пересечь Гудзон по новому мосту от Найтсвилла. Они ехали в открытой машине. День выдался ветреный. Мужчины придерживали свои шляпы, а волосы Келли развевались на ветру, отливая на солнце, как золотое знамя. Натаниэль все-таки потерял шапку. Все весело смеялись, глядя, как она перелетела через перила моста и теперь носилась над рекой, как птица, так и не коснувшись воды.
– Кто был тот калека? – спросила Келли Гаррисона.
– Вы имеете в виду Франклина Рузвельта? Он юрист из Гайд-парка. Его пригласили потому, что в компании «Делавэр – Гудзон» он считается важной персоной…
– Как же я сразу его не узнала! Я видела его фотографии в газетах.
– Он занимается политикой. Правда, не очень успешно. При Уилсоне был помощником министра военно-морского флота. Кокс выбрал его в качестве партнера во время президентской избирательной кампании тысяча девятьсот двадцатого года. Гардинг тогда их наголову разгромил. Ходят слухи, что в будущем году он выставит свою кандидатуру на пост губернатора штата, если Эл Смит решит участвовать в президентских выборах.
Брюс покачал головой.
– Бедняга… Кому нужен губернатор-калека?
Келли не согласилась.
– Вспомни Ричарда Третьего: урод, калека, он тем не менее покорил всю Англию, хотя все козыри, казалось, были у его врагов. В умах и сердцах многих калек горит огонь, мощный, как само солнце. То, чего не хватает их телу, они восполняют другим. У этого Рузвельта есть что-то такое… в лице, в глазах, выражающих страдание.
Сенатор Гаррисон со смехом похлопал ее по руке.
– Келли, дорогая! Ради республиканской партии будем надеяться, что ваши политические суждения уступают вашей интуиции в том, что касается рынка ценных бумаг.
– Посмотрим. – Келли повернулась к Брюсу. – Кстати, о ценных бумагах. Я думаю, нам стоит купить еще акций компании «Дуглас эркрафт». Я читала, что правительство предоставило кому-то право основать коммерческую авиалинию.
– Надеюсь, их первые рейсы будут проходить между Олбани и Вашингтоном, – заявил Гаррисон. – Я летаю по этому маршруту, по крайней мере, раз в неделю, а частные пилоты берут страшно дорого.
Брюс категорически отмел идею коммерческой авиации:
– Такое же сумасбродство, как чарльстон! Да к тому же еще и опасное. Я удивляюсь вам, Уэйн. Вы законодатель с большим опытом. Как вы можете рисковать жизнью в этих корзинках из-под яиц?
– Мы, бедные смертные, Брюс, нередко рискуем большим, чем сама жизнь, ради амбиций, гораздо более сомнительных, чем перелеты по воздуху. – Сенатор украдкой бросил взгляд на Келли. – Что скажете, дорогая леди?
– Я согласна с Генрихом Четвертым. Все, что мы делаем, чревато опасностью. Опасно спать, опасно пить, опасно простужаться…
– Не люблю так называемую поэтическую мудрость, – сухо заметил Брюс. – Я придерживаюсь мнения, что разумный человек должен крепко стоять обеими ногами на земле.
Келли вздохнула.
– Подумай, дорогой, как в этом случае снизилась бы рождаемость.
– Келли! Что за слова! – Брюс пришел в ужас. – Да еще в присутствии сенатора и собственного сына!
Гаррисон, с трудом сдерживая смех, обнял Натаниэля.
– Теперь понятно, какого твой отец мнения о сенаторах. Мы можем составить компанию только четырехлетним детям. Ну что ж, я польщен. Ты, Нат, очень симпатичный молодой человек, и я с удовольствием нахожусь в твоей компании. – Однако в следующую минуту он принял серьезный тон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128