Теперь уже известно, что именно из-за вас решили стреляться братья. Но именно эту причину отказывался назвать мистер Фарнум во время нашей прошлой встречи.
Амалия долго смотрела на тихую гладь реки, потом собралась с духом, чтобы разъяснить ситуацию.
— Вы не знаете… не понимаете…, — начала она.
— Я знаю и понимаю больше, чем вы думаете, мадам, — оборвал ее шериф. — Нам известно, что в тот памятный вечер вы в обществе мужа, свекрови и ее крестницы, а также некоего Джорджа Паркмана и мистера Роберта Фарнума посетили бал в доме мсье Морнея, который покинули задолго до его окончания, сославшись на головную боль.
— Все так, но я не убивала мужа! — воскликнула Амалия.
— О-о, я и не говорю, что это сделали вы, — заметил шериф. — Однако главное правило сыскной работы гласит, что при насильственной смерти одного из супругов необходимо выяснить, не было ли это выгодно другой стороне. По-моему, очень мудрое правило. Моя версия, мадам, состоит в следующем. Узнав о дуэли мужа с кузеном, вы испугались за жизнь своего любовника, ибо всем известно, что мсье Деклуе был прекрасным стрелком. Чтобы не полагаться на волю случая, вы наняли двух матросов, работавших в тот день у вас в саду, предложив им за определенную мзду прикончить мужа. С бала вы уехали раньше потому, что вам необходимо было расплатиться с убийцами за работу. Однако ваш муж, мадам, будучи человеком не робкого десятка, расправился с одним из нападавших, но был подло убит вторым. Оба тела, чтобы замести следы преступления, оставшийся в живых матрос сбросил в заводь.
Весть о гибели Жюльена, последовавшая за откровениями Патрика Дая, стала слишком тяжелым испытанием для нервов Амалии, но подозрения шерифа доконали ее. Она не знала, что делать, что говорить в свое оправдание. Единственная мысль, которая посетила ее в эту минуту, была: «Хорошо, что шериф не раскрыл тайну Жюльена».
— Прекратите этот произвол!
Повернувшись на голос, Амалия увидела в дверях Роберта и прижавшегося к его ноге Айзу. Они появись со стороны двора, видимо, добирались короткой дорогой мимо хозяйственных построек и «гарсоньерок». Оба вышли вперед. Роберт на ходу натянул сюртук, не заметив, что рукава рубашки закатаны. Пот блестел у него на лбу от недавней тяжелой работы.
— Мистер Фарнум, рад вас видеть! — приветствовал его шериф вполне искренне. — У меня и для вас припасены вопросы.
— Спрашивайте что хотите, только прекратите запугивать жену моего кузена.
— Вдову кузена, — поправил Роберта шериф.
— Вдову моего кузена, — повторил он эхом, и у уголков рта обозначились морщинки. Но взгляд темно-синих глаз был тверд и спокоен.
— Я расспрашивал эту леди о том, чем она занималась в момент исчезновения мужа, то есть вечером после того, как она покинула бал, сославшись на головную боль?
— Я слышал.
— Тогда вы поймете мое искреннее желание узнать, куда она направилась после бала?
В словах шерифа чувствовался намек на то, что они, двое мужчин, должны, просто обязаны обсудить неуравновешенное поведение легкомысленной и, вероятно, истеричной особы, но Роберт одним движением руки пресек эту попытку.
— Она была со мной, — заявив он громко.
— Что такое? — Шериф уставился на Роберта, и его брови сошлись на переносице.
— Я привез Амалию с бала прямо сюда, а затем вернулся за Мами, Хлоей и Джорджем, то есть мистером Паркманом, — разъяснил Роберт. — Поэтому у нее не было возможности организовать убийство Жюльена. Она находилась в доме, когда я вернулся с остальными, и здесь оставалась до самого утра.
— Если я правильно вас понял, господин Фарнум, вы находились вместе с мадам Деклуе до рассвета? — уточнил шериф.
— Именно, — кивнул Роберт. — Она не могла, не покидая дома, добраться до города, встретить там двоих моряков, как вы предположили, и вернуться обратно раньше нас. Другая женщина в черном плаще разговаривала с Жюльеном, ее-то вам и следует отыскать.
Роберт солгал, выставив Амалию гуляшей женщиной, а себя ловеласом и предателем своего кузена. Она понимала, что поступил он так из желания защитить ее от ужасных подозрений, и была благодарна, но, вероятно, можно было бы сделать то же самое по-другому. Амалия беспокоилась не столько за себя, хотя и не испытывала особой храбрости, когда речь заходила об общественном мнении; но сейчас ее больше заботила Мами: как посмотрит на все это Мами, ведь то, о чем перешептывались, теперь предано гласности.
И, словно подслушав ее мысли, на пороге появилась Мами, но мужчины, увлеченные своим спором, не заметили ее.
— Возможно, кому-то ваше признание понравится, — сказал шериф Татум мрачно, — но не мне. Вам следовало бы помнить, что вы тоже не избавлены от подозрений. Слов нет, у вас было предостаточно времени, чтобы избавиться от помехи в лице кузена так называемым благородным способом, но это не освобождает вас от подозрений в содействии убийству Жюльена Деклуе.
— Убийству?! О-о! — вскричала Мами, семеня вперед. — Не Жюльен! Нет! Нет! Не Жюльен!
Чертыхнувшись про себя, Роберт подлетел к тете и подхватил ее легкое, как пушинка, тело. Мами уставилась на него неподвижным взором, лицо ее было мертвенно-бледным, губы синели.
— Этого не может быть, это неправда, — шептала она, вцепившись в рукав его сюртука. — Скажи, что это не так, скажи.
— Успокойтесь, тетушка Софи! — сказал Роберт с болью в голосе.
— Скажи мне, прошу! — Щеки и тусклые, без всякого выражения глаза Мами глубоко ввалились, вокруг глазниц образовались серые впадины.
— Они нашли его в заводи, — сказал он тихо, — и принесли золотые пряжки с его монограммой.
— Нет! Нет! О-о, нет!
— Боюсь, что это так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125