Амалия подошла к Мами и села рядом.
— Никто не узнает, почему мы решили не приезжать.
— Ты слишком хорошо думаешь о нашем обществе, — сказала Мами, вздохнув. — Жюльену потребуются секунданты, Роберту — тоже, кроме того, нужен врач. Пять человек. Я бы изумилась, если бы кто-то из этих пяти не шепнул о случившемся жене, слуге или приятелю. На сей счет можешь не сомневаться: сегодня вечером все будут говорить только об этом.
— О, Мами! И это кроме того, что есть на самом деле?
Когда Амалия закончила, лицо Мами оставалось суровым.
— Сомнения кончились, — сказала она. — Все сплетничают и хихикают за спиной, прикрыв рот ладошкой. Ничего не поделаешь! Если мы не появимся сегодня вечером, все решат, что самое худшее из того, что они слышали, правда. Если же приедем и будем вести себя, как обычно, начнутся новые сомнения.
— Но стоят ли они того? — спросила Амалия с мольбой в голосе. — Да и вы себя чувствуете не совсем хорошо.
— Все из-за моего глупого вмешательства, теперь-то я знаю. Хотела, как лучше, а получилось…
— Возможно, по-своему вы и правы.
— Ты хочешь успокоить меня, но моя вина остается. Я подвела тебя, моя девочка. — Мами погладила руку невестки. — Но я постараюсь поправить дело. Обещаю! Прошу тебя лишь об одном: прости меня, если сможешь.
— Не говорите так, прошу вас, — начала Амалия, но Мами жестом остановила ее. Амалия не стала продолжать, только добавила: — Если я должна поехать на бал, мне лучше подготовиться.
— Конечно. И если будешь на кухне, попроси Марту принести в мою гостиную что-нибудь легкое перекусить.
Амалия согласно кивнула, направляясь к двери, но не успела взяться за ручку, как в нее постучали. Она открыла дверь и остановилась в недоумении. На пороге стоял Патрик Дай.
Надсмотрщик закрывал собой весь дверной проем. Он окинул Амалию наглым взглядом, особо задержавшись на округлостях груди, и его губы вытянулись трубочкой, словно он собирался удивленно свистнуть.
— Вы посылали за мной, мадам Деклуе? — обратился он к Мами.
— Да, мсье. Проходите! — подтвердила она, но не произнесла больше ни слова, пока Амалия не закрыла за собой дверь.
Платье, в котором Амалия собиралась появиться на званом вечере, было сшито из серо-голубого шелка с синим отливом в складках. Его фасон был прост: основа — колокол гладкой юбки, над ним — зауженный книзу лиф и круглый воротник с отделкой. Руки и шея открыты. Блеклый цвет и скромный фасон платья соответствовали ее настроению.
Оно лежало на кровати, пока Амалия, сидя в капоте перед туалетным столиком, занималась своей прической. На этот раз она попросила Лали уложить волосы попроще, что соответствовало бы стилю платья; кроме того, у нее так разболелась голова, что более длительной процедуры Амалия просто не выдержала бы.
Служанка разделила волосы на три пряди: две маленькие по бокам и одну большую, которая тяжелым узлом легла на затылке. Маленькие пряди Лали закрутила в виде роз на висках. Затем достала заколку в форме листьев папоротника из синего бархата и закрепила узел. Закончив, она подала хозяйке ручное зеркало. Амалия повернулась так, чтобы видеть себя сзади, сбоку, и осталась довольна.
— Очень красиво, как всегда, — улыбнулась она.
— Я стараюсь. — Девушка слегка зарделась от похвалы и, чтобы скрыть смущение, занялась шелковыми чулками хозяйки.
В эту минуту дверь в спальню мужа раздвинулась, и появился Жюльен в красном бархатном халате, отделанном черным шнуром. Он кисло усмехнулся, увидев удивление на лице жены и ее камеристки, потом сделал знак Лали, чтобы она ушла.
Амалия медленно встала, держась одной рукой за ворот, а другой запахивая непослушные полы капота.
Первое, что ей пришло в голову — это то, чего так боялся Роберт: Жюльен решился требовать от Амалии исполнения супружеского долга. Неужели перспектива потерять ее придала ему силу и уверенность? Если судить по выражению лица, то этого можно было ожидать.
Когда за служанкой закрылась дверь, Жюльен повернулся к ней и довольно грубо сказал:
— Нечего на меня смотреть! Я не хотел тебя обидеть утром.
— Да-да, я знаю. — Амалия думала, чем бы отвлечь его внимание и перевести разговор на более безопасную тему. — Конечно, тебе было неприятно увидеть нас вдвоем…
— Это не оправдание моей грубости. Я сожалею о том, что сказал и сделал. Очень сожалею! Наброситься на тебя после всего случившегося — непростительно, особенно если учесть, что я все знал. Не понимаю, что на меня нашло? Я надеюсь только на твою снисходительность.
Жюльен говорил все это, не поднимая глаз от пола, словно рассматривал рисунок на ковре у ее ног. Так было, наверное, легче.
— Если ты видишь в случившемся неуважение к твоему положению в обществе или к твоему имени, которое ношу, ты ошибаешься, — произнесла она сдавленным голосом. — По своей воле я не сделаю ничего такого, что бы поставило все это под угрозу.
— О большем я и не прошу.
Воцарилась тягостная тишина. Нахмурившись, Жюльен засунул руки в карманы халата, продолжая рассматривать рисунок на ковре. Амалия проглотила комок, неожиданно подступивший к горлу. Бронзовые часы на камине ожили и отбили очередной час. Они оба разом взглянули на часы. Жюльен откашлялся, прежде чем сказать то, ради чего, собственно, пришел.
— Тебе, видимо, кажется странным, что муж позволил другому мужчине… посещать свою жену?
— Я? Да, конечно… так оно и было, но Роберт объяснил…
— Вот как?! Любопытно было бы узнать, что сказал мой разлюбезный кузен? — В голосе Жюльена зазвучали знакомые нотки. — Надеюсь, он сообщил, почему было так?
— Отчасти.
Он поднял на нее глаза, которые, сузившись до испытующих щелочек, встретились с ее немигающим взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125