– В последний раз я видел елку в Новом Орлеане, в публичном доме.
– Рэйф!
– Это правда. Девочки не работали накану­не Рождества. Они украсили елку и потом си­дели вокруг нее, вспоминая лучших клиентов.
– Тебя они не забывали? – спросила Кэтлин с ноткой сарказма в голосе.
– А ты как думаешь, – сказал Рэйф, подми­гивая ей.
– Ты шутишь!
Рэйф смотрел на Кэтлин, не зная, как луч­ше ответить. Если сказать правду, она разо­злится. Лучше было бы соврать, с сожалением подумал он. Но ему не хотелось лгать ей.
– Это было давно, Кэтлин, – заверил Рэйф, глядя на нее очень серьезно.
Она знала, какую жизнь он вел в Новом Орлеане, он упоминал об этом раньше. Но сей­час они были женаты, и ее ужасно ранило то, что он был близок с другими женщинами.
– Кэтлин, прости меня.
– Все в порядке, – сказала она, избегая его взгляда. – Я знаю, что ты не был святым. – Он водил кончиками пальцев по ее руке, вызывая дрожь удовольствия.
– Я не сержусь.
– Ты сердишься. Ты ревнуешь, да?
– Конечно, нет.
– Признайся, моя Кэти. Ты ревнуешь, по­тому что я был с другими женщинами. Но у нас с тобой не так, Кэтлин. Раньше никогда не было так, как у нас с тобой.
– Правда, Рэйф?
– Правда.
Она прижалась к нему, положив голову на плечо. На улице падали кружевные снежинки, но внутри было тепло, очень тепло. Он не ска­зал слов, которые она хотела услышать, но обя­зательно сказал бы. Она знала, что сказал бы.
Слабо горела лампа, и Рэйф начал ласкать ее; тепло его глаз согревало лучше, чем пламя камина; его губы лучше слов говорили, что он любит ее, нуждается в ней.
Она подчинилась его губам, давая себе обе­щание, что никогда не будет ревновать и сомне­ваться в его любви. Она станет единственной женщиной в его будущем, единственной, с кем он захочет быть и без кого не сможет обойтись.
ГЛАВА 13
Пришла весна, и на деревьях, что потяну­лись ветвями к небесам, появилась молодая листва. Трава пробивалась сквозь последние островки снега, и казалось, птицы запели ве­селее, вознося к небу свои утренние гимны. Черный Ветер должна была скоро ожеребить­ся. Скотт, Поли и другие стали ездить по хол­мам и каньонам, сгоняя скот на ранчо. Отец Кэтлин заключил сделку на продажу восьми­сот голов в форт Ларами, и Рэйф обдумывал, как перегнать туда скот. Он не намеревался брать Кэтлин с собой, но у нее на этот счет были другие мысли, которые она до поры до времени благоразумно держала при себе.
Рэйф много времени проводил на улице, занимаясь хозяйством, а она принялась за ве­сеннюю уборку: скребла полы, мыла окна, вытряхивала ковры, сушила постельные при­надлежности.
Однажды вечером за ужином Рэйф сказал ей, что зима принесла кое-какие потери. Пока что они нашли четырнадцать мертвых коров и телят. Большинство животных были застигну­ты вьюгой и погибли от холода.
Но такие потери были обычным явлением, и Кэтлин не очень сокрушалась по этому пово­ду. Каждый день она проводила некоторое вре­мя в загонах для скота, наблюдая, как ковбои клеймят телят. Было пыльно, и пыль прили­пала к потным рукам и лицам ковбоев. Телята не хотели расставаться со своими матерями, а коровы не хотели покидать малышей, и ков­бои громко и замысловато ругались, когда при­гибали испуганных телят к земле и выжигали на теле клеймо в виде буквы «С» в круге и кастрировали бычков.
Обычно Кэтлин избегала этой процедуры, но Рэйф был в загоне и притягивал ее как маг­нит. Он быстро научился обращаться с тавро, и она с гордостью наблюдала, как он работает наравне со Скоттом, Нейтом и Уишфулом. В отличие от других ковбоев Рэйф работал без рубашки, и его мускулы перекатывались под бронзовой кожей, зажигая в груди Кэтлин огоньки желания. Он был такой красивый, было так приятно смотреть на него, высокого, худощавого и крепкого.
У нее всегда наготове было много еды, ког­да она ждала его в конце дня. Казалось, его совершенно не интересовало, что ему подают на обед, лишь бы было побольше еды и горяче­го кофе.
После ужина она грела воду для Рэйфа и мытья посуды. Часто мылила ему спину, по­том грудь, и они вдруг оказывались в ванне или на ковре в гостиной перед камином. Сколь­ко бы он ни работал, он никогда не уставал с ней.
Он рассказывал ей словами, поцелуями и долгими нежными ласками, что она прекрасна и желанна. Она упивалась его ласками, его сильным телом, нежными романтическими словами, которые он шептал ей на ухо, и тем, как он выкрикивал ее имя, когда их тела спле­тались в последней агонии страсти.
О да, думала она, брак – это чудесно, и Рэйф Галлахер был тем, о ком она всегда мечтала, хотя он никогда не говорил тех трех слов, ко­торые ей так хотелось услышать.
Холодной весенней ночью у Черного Ветра начались роды. Поли вызвал Рэйфа и Кэтлин, и они втроем заняли место в конюшне около стойла, откуда они могли все видеть.
Кобыла беспокойно ходила около часа, в конце концов легла, вытянув ноги, потом сно­ва встала.
Только Кэтлин успела подумать, что Поли ошибся, как Черный Ветер растянулась на зем­ле, тужась изо всех сил. Потом хлынул поток воды, и появились два крошечных копытца, темная морда, а потом понемногу голова и пле­чи. Черный Ветер немного передохнула, а за­тем, напрягшись в последний раз, вытолкнула из себя всего жеребенка.
Кэтлин почувствовала, как из ее глаз хлы­нули слезы.
– Это необыкновенно, да? – прошептал Рэйф. Он взял ее за руку, когда кобыла тихо заржала своему жеребенку. С трудом встав на ноги, Черный Ветер обнюхала его и начала об­лизывать шею маленькой лошадке.
– Она черная, как туз пик, – заметил Рэйф. Кэтлин улыбнулась.
– И эти ножки не длиннее трех футов.
– Она – прелесть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78