Ее тянуло к нему, и она знала, что ему можно доверять. Но она еще не смирилась с тем, что он наполовину индеец. А может, никогда и не смирится…
– О, Господи, – прошептала она, – что же я натворила!
Глубокой ночью Кэтлин увидела, как Рэйф въехал во двор, ведя за собой на поводу Чер­ный Ветер, и почувствовала внезапное облег­чение. Может, он ездил в город вовсе не к жен­щинам?
Она поднялась, не зная, как поступить. Пойти в спальню и притвориться, что не знает о его поездке? Или преградить ему дорогу и потребовать ответа?
Она все еще стояла в нерешительности, ког­да дверь распахнулась, и Рэйф вошел в ком­нату.
– Кэтлин, – удивленно проговорил он, – по­чему ты не спишь?
– Я не могла уснуть, – честно призналась она. – А где был ты?
– В городе, – сказал он ничего не выражаю­щим голосом.
– Ездил за Черным Ветром?
– Да.
– И больше ничего?
Рэйф приподнял черную бровь.
– А что, например?
Ей стало жарко, но она зашла уже слиш­ком далеко, чтобы остановиться.
– Я думала, что ты, может быть, пошел в дом терпимости.
Она затаила дыхание, ожидая ответа.
– Именно там я и был, миссис Галлахер.
Его голос был тихим, но то, с каким выра­жением он произнес слово «миссис», задело ее за живое. Он не пошел бы в это ужасное место, если бы она не отказала ему в его супружеских правах. Словно холодная рука сжала ее сердце. Она лишилась дара речи. Ей хотелось закри­чать на него, обвинить в измене, но ей некого было винить, кроме себя. В конце концов, он же мужчина, а не мерин, и если она не хочет отдаться ему, найдутся другие женщины.
– Есть возражения? – спросил Рэйф.
Кэтлин покачала головой. У нее хватит воз­ражений, гневно подумала она, но слова застре­вали у нее в горле. Как может она признать, что он нужен ей, теперь, когда он уже побывал в борделе? От него пахло табаком, виски и де­шевыми духами. Она представила, как он ку­рит, пьет, а потом заигрывает с какой-нибудь ужасной проституткой. Эта картина причини­ла ей неожиданно сильную боль, и Кэтлин прикусила нижнюю губу, чтобы удержаться от рыданий.
Рэйф отрывисто кивнул. Он надеялся раз­жечь ее ревность, заставить ее признать, что хоть немного нужен ей, но, похоже, зря теря­ет время. Ей нужен не муж, а управляющий ранчо.
– Спокойной ночи, миссис Галлахер, – желчно произнес он и вышел из комнаты.
Кэтлин проводила его взглядом, оскорблен­ная на этот раз и его резким прощанием. Она замужняя женщина, горестно подумала она, но ей еще никогда не было так одиноко.
В следующие дни присутствие на ранчо Рэй­фа ощущалось везде. Хотя он взял на себя управление всего пару недель назад, измене­ния были уже видны. Ограду и крышу кухни починили; скот продолжали клеймить, а быч­ков кастрировать. Несколько деревьев возле дома срубили на дрова; реку очистили от мусо­ра, чтобы вода не застаивалась; всех лошадей перековали. Остатки сарая убрали и расчисти­ли место для постройки нового.
Кэтлин знала, что работники ворчали по поводу Рэйфа. Он требовал за дневную плату дневной работы, не позволяя халтурить и пить во флигеле по вечерам. Это было не боль­ше того, что требовал ее отец, но мужчины не хотели подчиняться метису. Поли сказал ей, что они постоянно говорят о том, чтобы оставить ранчо, но никто пока еще этого не сделал.
Если бы у нее с Рэйфом дела шли так же хорошо, как на ранчо, подумала Кэтлин, раз­вешивая белье. Рэйф переселился в свободную спальню и редко заговаривал с ней, за исклю­чением тех случаев, когда касалось ранчо. За столом они сидели в полной тишине, и напря­жение между ними росло день ото дня. И каж­дый субботний вечер он надевал выходную ру­башку, чистил туфли и уезжал в город.
Это время было наполнено для Кэтлин грустью и разочарованием. Она представляла себе, как другие женщины обнимают ее мужа, как он ласкает и целует их и шепчет какой-нибудь продажной девке нежные слова, кото­рые так необходимы самой Кэтлин. Но Рэйф ни разу не приблизился к ней, не сказал ниче­го такого, что дало бы понять, что она нужна ему.
– Я ненавижу его, – думала Кэтлин, сни­мая с веревки рубашку Рэйфа и бросая ее в корзину. – Ненавижу изо всех сил, со всей страстью…
Она горько улыбнулась. Со всей страстью… Самое подходящее слово. Сейчас ее желание разгорелось еще сильней, чем в день их свадь­бы. Несмотря на то, что он наполовину инде­ец, она страстно желала его поцелуев, нежного прикосновения рук к волосам, страстно жела­ла его тела, от воспоминания о котором у нее подкашивались ноги, и все сжималось внутри от предчувствия чего-то гораздо большего.
Она бросила последнюю рубашку в корзи­ну, подняла ее к бедру и понесла к задней две­ри. Тогда-то она и увидела Рэйфа. Он скакал на Черном Ветре вокруг кораля. Красавица лошадь не бежала, а, казалось, плыла: длин­ные ноги вытянуты вперед, шея выгнута, го­лова высоко поднята, а хвост развевается на ветру черными шелковыми прядями. Рэйф… Солнце блестело на его обнаженной спине и ши­роких плечах, зажигало в его волосах синее пламя. Она залюбовалась крепкими мышцами на ногах: он мог управлять лошадью только одним сжатием коленей.
Если бы она была художником, во второй раз со времени их знакомства подумалось ей, она попыталась бы запечатлеть красоту чело­века и лошади, кружащих по коралю, – два прекрасных существа, слившихся на мгнове­ние в одно целое.
Корзина с бельем была забыта. Она увиде­ла, как Рэйф резко повернул лошадь и поска­кал в обратном направлении.
Рэйф заметил Кэтлин боковым зрением. Повернувшись, он еще раз объехал кораль, остановил Черный Ветер и спрыгнул на зем­лю. Сняв уздечку, любовно похлопал кобыли­цу по шее и перебрался через ограду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78