Сердце его забилось сильнее, когда он подо­шел к Кэтлин. Удивительно, насколько силь­но она действует на него. Стоит только уви­деть ее, чтобы тотчас захотеть. То, что она наблюдала за ним, было ему приятнее, чем сле­довало бы.
– Давай понесу, – сказал он, взяв у нее кор­зину.
– Спасибо, – пробормотала Кэтлин, стара­ясь не смотреть на его обнаженную грудь, на тонкую струйку пота, стекавшую на подтяну­тый живот.
Кэтлин повернулась на каблуках и открыла заднюю дверь, не переставая чувствовать при­сутствие Рэйфа сзади. От него пахло потом, лошадьми и табаком. Мужской запах, подума­ла Кэтлин, и, пожалуй, даже приятный.
Рэйф поставил корзину на кухонный стол и оседлал один из стульев, скрестив руки на спинке.
– Хочешь лимонаду? – спросила Кэтлин.
– Хочу.
Он смотрел, как она двигается по кухне, зачарованный ее красотой и неизъяснимой гра­цией, с которой она достала стакан из буфета, наполнила его лимонадом и отрезала кусок пирога с шоколадом. Сколько ночей он лежал без сна в мыслях о ней? Сколько раз покидал одинокую кровать и выходил из дома, вдыхая прохладный воздух, давая ему остудить свою разгоряченную плоть?
Он заставил себя не думать о желании, му­чившем, словно старая рана.
– А что на обед?
– Цыпленок с яблоками в тесте.
Рэйф кивнул. Она хорошо готовила, но ду­мал он не о еде. Если бы она на самом деле была его женой, он обнял бы ее и крепко поце­ловал, а может, и занялся бы с ней любовью прямо здесь, на кухонном полу, при свете дня. Если бы она на самом деле была его женой, он рассказал бы ей о ночах, когда он видел ее во сне, признался бы, что для него она самая же­ланная женщина в мире. Если бы она на са­мом деле была его женой, ему не нужно было бы ничего говорить, горько подумал он. Она сама знала бы это.
Он встал, выругавшись про себя. Осушил стакан одним большим глотком, вытер рот тыльной стороной ладони.
– Увидимся за ужином, – хрипло прогово­рил он и вышел из дома.
Ужин прошел в напряженном молчании. Был субботний вечер, и Рэйф собирался в го­род. Кэтлин машинально поглощала пищу; ее воображение уже рисовало его в объятиях дру­гой, обнимающей, смеющейся, ласкающей его… Показались непрошеные слезы, которые невозможно было скрыть.
Рэйф поднял глаза и сразу же забыл о еде, увидев слезы, текущие по щекам Кэтлин.
– Что случилось? – спросил он, обеспокоен­ный тихой грустью, отражающейся в ее гла­зах. – Что-то не так?
– Сегодня суббота, – всхлипнула Кэтлин. Рэйф нахмурился.
– И что?
– То, что ты опять уедешь в город, а я оста­нусь здесь одна.
«Ну вот, – подумала она, – я сказала это».
– Я остался бы дома, если бы было зачем, – хрипло проговорил Рэйф. Он желал ее, но поклялся не прикасаться к ней, пока она сама не придет к нему с желанием и готовностью быть его женой.
Кэтлин сглотнула слезы. Она хотела его, но не могла в этом признаться вслух! А что, если она согласится пойти с ним в постель, а потом не выдержит этого?
– Рэйф… дай мне немного времени.
– Бери его, сколько тебе нужно, – гневно нахмурившись, он встал из-за стола и пошел к себе в комнату.
Несколько минут спустя он появился сно­ва, дьявольски привлекательный в своих чер­ных брюках и темно-красной рубашке.
– Не жди меня, – желчно произнес он. Спустя пять часов, которые тянулись так долго, будто время остановилось, после того, как Кэтлин убрала со стола, помыла и вытерла посуду, вымыла пол на кухне, она разожгла камин, взяла книгу и попыталась читать, но не смогла понять ни слова и отбросила книгу в сторону.
Она горестно смотрела на огонь. Танцую­щие языки пламени загипнотизировали и усы­пили ее.
Как всегда, Рэйф вошел в ее сны со всей силой своей притягательности и озорной улыб­кой. Но на этот раз сон превратился в кошмар. Она видела уже не одного, а множество индей­цев в боевой раскраске. Они скакали по ранчо, убивая отца, Лютера, ковбоев, поджигая дом и услышала, как кто-то зовет ее, как чьи-то руки трясут ее…
– Кэтлин! Черт возьми, Кэти, проснись!
Вернувшись, Рэйф увидел слезы на ее ще­ках, услышал горестные стоны и теперь обеспокоенно тряс ее за плечи.
Ее веки задрожали, приоткрылись, он об­нял ее.
– Все хорошо, – прошептал он, опускаясь на пол у камина и прижимая ее к себе. – Все хорошо.
Он гладил ее волосы, его дыхание щекота­ло ее щеку – такое нежное, теплое, чуть пах­нущее бренди.
Кэтлин прижалась к нему, благодарная за то, что он крепко обнимал ее своими сильны­ми руками, успокаивал прикосновениями и голосом, низким и хриплым, заверяя в том, что бояться больше нечего.
– Мне приснился кошмар, – произнесла Кэт­лин, – тот день, когда убили отца…
Сама того не замечая, она замерла в его объ­ятиях.
Рэйф почувствовал, что тело ее напряглось и каким-то образом отдалилось. Он снова про­чел обвинение в ее глазах. Он почти слышал, как она презрительно произнесла про себя сло­во «индеец».
– Теперь все нормально? – холодно спро­сил он.
Кэтлин кивнула, не в силах отвести глаз, что попали в плен его взгляда. Она почувство­вала глубокую боль в его глазах, невысказан­ную горечь в прикосновениях рук, все еще об­нимавших ее.
– До каких пор ты будешь винить меня в том, что случилось с твоим отцом? – отрывис­то спросил он. – Когда ты перестанешь нена­видеть меня за то, что я индеец, и себя за то, что вышла за меня замуж?
– Рэйф…
– Я не дикарь, Кэтлин. Я никого никогда не убивал. Я не дикарь, – повторил он, не сво­дя с нее горящих черных глаз. – Если бы я был дикарем, то сейчас ты уже была бы жен­щиной, и… о, Боже, – пробормотал он, – на­верное, я все-таки дикарь…
Рэйф приблизился к Кэтлин, и они слились в поцелуе, сильном до сладкой боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78