На его кожаном сиденье восседала еще одна проволочная фигура, голову ее скрывал противогаз. Голова была наклонена — именно так, чтобы прямо в его глаза смотрели пустые дыры.
Том отступил назад. Вблизи проволочной фигуры чуточку пахло аммиаком. Ему сразу вспомнился звук колес, катящихся по коридору в сторону его комнаты.
Кейт была уже возле его плеча.
— Кресло это принадлежало Джону Дауни, — сказала она негромко, и Том понял, что Кейт сейчас из-за темноты не видит его лица.
— Кому? — переспросил он с внезапной хрипотцой в голосе.
— Джону Дауни, мужу Элизабет, моей прабабушки. Тому, который был отравлен в окопах, безнадежному калеке. Люди удивлялись, почему Элизабет пошла за увечного… все думали, что у нее не будет детей.
Том постарался сосредоточиться на ее словах и выпустил из рук край занавеса, чтобы не видеть эту тревожную фигуру в древнем противогазе.
— Но у Элизабет родился ребенок.
— Да, бабушка Элла. Та, которая устроила этот чердак, повесила эти бусины и начала связывать фигуры.
— Призрачные…
— Тебе так кажется? — Она нахмурилась. — Тебе не понравилось?
Заметив ее разочарование, он пожалел о сорвавшемся слове. Глупо, он опять позволил себе лишнее.
— Кресло на колесах кажется мне немного жутковатым, — сказал он. — А все остальное просто чудесно.
Кейт, по-видимому, приободрилась. Они задвинули занавес и оставили чердак, задув за собой свечи.
— Сегодня ты проведешь ночь со мной? — спросила она.
— Я приду попозже, — сказал Том, не выпуская ее руку. — Мне нужно кое-что записать.
— Ах да, семейная история. Неужели я вновь вдохновила тебя? — Она комически вздохнула. — Сама себе врежу… Похоже, мне не суждено часто с тобой встречаться. А как насчет настоящего. Том? Как насчет меня?
Увидев ямочки на щеках и треугольную улыбку, Том решил, что она шутит, и прикоснулся рукой к ее щеке.
— Я не задержусь, обещаю.
Однако, спустившись в неприбранный холл, он подумал, что настоящего никогда не бывает достаточно. Настоящее стоит на прошлом, и прошлое формирует его. И фигура в инвалидной коляске так и застыла на чердаке в своем противогазе.

«Ее пальцы обнаруживают легкую неуверенность. Элизабет все еще пытается приколоть к нужному месту оранжевый цветок, когда входит тетя.
— О, моя дорогая, позволь… — В молчании снуют ловкие пальцы Маргарет, и скоро цветы вполне профессионально и надежно пристроены к месту.
Лицо Маргарет в зеркале деловито и озабочено. Только не говори ничего, Мегс, думает Элизабет. Уже слишком поздно что-нибудь говорить. Впрочем, дом вокруг погружен в тишину, дающую простор мыслям. В голосе тетки звучат холод и бесстрастие, вся сила ее характера находится под контролем.
— Подумай еще раз, Элизабет. Сейчас еще не слишком поздно. Скажи одно слово — и мы откажем. В этом нет никакого позора, никто не посмеет в чем-нибудь обвинить тебя.
— Я знаю. — Элизабет поднимается и поворачивается лицом к тетке. — Не беспокойся, Мегс, я знаю, что делаю. — Никогда прежде она не была столь уверена.
— Но ведь это будет лишь половина жизни… не все, что положено человеку.
Элизабет едва обращает внимание на ее слова. Она прислушивается, она ждет, когда негромкий посвист колес сообщит им снизу о прибытии ее Джонни.
— Ну а если ты захочешь детей?
Вот он, шелест колес по дереву, далекие голоса, передняя дверь открывается и снова закрывается.
— Я уже готова, — говорит она. — Пожелай мне удачи, Мегги. Покрепче желай.
На мгновение обе приникают друг к другу, и дом ласково смотрит на них, нежный словно голубка.
…
— Можем ли мы теперь рассчитывать почаще видеть вас в городе, миссис Дауни?
Деликатный вопрос, мой старый друг… Элизабет улыбается доктору Шоу.
— О да, я буду заскакивать по разным поводам. Наверняка успею надоесть вам.
— Ну, в этом я сомневаюсь. — Он с озорством смотрит на нее поверх шампанского.
— Есть одна вещь, которую вы должны, однако, запомнить.
— Ах, великая тайна. Вы действительно сохраняете свою девичью фамилию? Об этом уже говорят.
Она кивает.
— Джонни не против. — Они оба смотрят на мужчину, сидящего в коляске. Он слушает Саттонса, но сейчас смотрит как раз на Элизабет и доктора. Джонни поднимает бокал, глубокие карие глаза, иронически кося, улыбаются.
Она отвечает улыбкой.
— Во всяком случае, пока Джонни не придется менять фамилию… Вы, конечно, понимаете, что такое масштабное действо мы устроили именно поэтому: пусть все знают, что узел затянут крепко и надежно, невзирая на то, что имена будут различны. Как вы думаете, получится?
— Вы просто волшебница, моя дорогая. У вас получается все.
— Если бы только так было… — Она вздыхает. — Мы не хотим, чтобы наша фамилия перестала существовать, во всяком случае сейчас. Этого желала бы мать. Я — последняя из Банньеров, кто может унаследовать имя.
Непродолжительное молчание свидетельствует о невысказанных воспоминаниях, неуместных в такой день. Доктор Шоу колеблется.
— А о вашем брате ничего не слышно?
— Нет, и достаточно давно. — Она готова к этому разговору.
В глазах Джима Шоу светятся доброта и понимание.
— Должно быть, он получил тяжелый удар, узнав, что ваша мать таким образом распорядилась своей собственностью.
— Родди не нуждается в ней. Он хорошо обеспечен.
— А дом — это такая ответственность.
Доктор, старый друг, вправе настаивать. Она улыбается ему.
— Теперь мне будет помогать Джон.
Шоу пожимает ее руку.
— Я надеюсь, что вы будете очень счастливы вместе, моя дорогая. Джон Дауни — необыкновенный человек, он — настоящий герой, и вам повезло, что вы отыскали друг друга.
— Не все смотрят на наш брак подобным образом, Джим, но мы с вами знаем правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117