— Ты знаешь, что не можешь остаться здесь, — говорит она спокойно.
— Предлагаю сделку. Подумай, Алисия. Я спас жизнь дочери Эллы. Доставил ее домой. Я уже сыграл важную роль в ее жизни, я ее хранитель, защитник, и если она останется здесь, то вместе со мной.
— Нет, этого не может быть. Лучше отдай ребенка Маргарет и ступай.
Иссохшая и морщинистая Маргарет резко высовывается из кухни и вопросительно поднимает голову.
— Он принес сюда ребенка Эллы, — громко говорит Алисия. — Объясню потом. Возьми у него ребенка.
Маргарет не колеблется. Она всегда ненавидела Питера Лайтоулера. Она делает шаг в его сторону… Настанет день, и он еще свернет ей голову словно птице, схватит за сухую морщинистую шею и скрутит как старый сырой коврик.
Маргарет протягивает руки к младенцу, но Питер небрежно, будто не замечая, отталкивает ее.
Она говорит:
— Питер, тебе ребенок не нужен. За ним надо ухаживать, его надо кормить.
— Девица еще потерпит. — Но дитя уже отчаянно кричит, разражаясь ритмичным для новорожденных уа-уа.
— Питер Лайтоулер, это не твой ребенок! Отдай его мне! — И голос Маргарет звучит сильнее, чем ему следует быть.
— Но и не твой! Это не плоть твоего чрева, не жизнь, воспрявшая из твоих чресел, Маргарет! Почему ты думаешь, сушеная слива, взять на себя ребенка?
И он встает, чувствуя перемену в атмосфере.
Алисия все еще наверху лестницы. Она держит Саймона на руках.
Вместе с Маргарет к нему приближается нечто непонятное. Вонючее дыхание обжигает его лицо, и он видит кровавые контуры, проступившие в воздухе. Он отступает. Наверху хлопает дверь, и в коридоре шелестят колеса. Саймон теперь тоже кричит, добавляя свою крепкую жалобу к плачу младенца.
Алисия кричит:
— Убирайся, Питер! Пока ты еще можешь!
Кровавый силуэт от Маргарет вдруг бросается к нему.
Рукав его распорот зубами, и он знает, что в следующий раз они возьмут кровь…
Звякает дверь лифта, и запах аммиака наполняет воздух, окутывая Питера желтыми клубами, проникая в рот, нос и легкие.
Их слишком много. Он не может справиться со всеми сразу. Не выпуская ребенка, он отступает к двери, и тут Маргарет бросается к нему — или это была клыкастая тварь? — и младенца вырывают из его рук; крики девочки делаются невероятно громкими.
Он вываливается из двери наружу — в холодную черную ночь.
Вдали раздаются сирены.
42
Молодой человек, хмурясь, последовал за медсестрой по коридору в сторону последней комнаты. Весьма бледный, он слегка прихрамывал. Медсестра стучала каблуками по полированному полу впереди него.
Она остановилась у двери и повернулась к нему.
— Мы написали племяннику миссис Банньер еще несколько месяцев назад (он у нее единственный живой родственник), но он так и не приехал. Старую леди не посещали много лет, но она, похоже, не жалуется.
— А разве Алисия Лайтоулер не бывала здесь?
— Кто? О, жена мистера Лайтоулера… нет, она давно не заезжала сюда. По-моему, ей неизвестно, что миссис Банньер теперь намного лучше. Мы всегда полагали, что племянник миссис Банньер известит всю семью. Но никто не приехал.
Она подождала ответа, но глаза юноши остались пустыми. Этот молодой человек кажется ей очень усталым, словно он не спал всю ночь. Губы его на мгновение напряглись. Она вновь спрашивает себя, что он делает здесь. Решил повидать старую леди, которой много лет никто не интересовался.
Под ее присмотром он постучал в дверь.
Ответа нет.
— Входите, — говорит она. — Она часто забывается и не слышит. Возможно, она и не сразу поймет, кто вы такой.
Коротко кивнув, он распахнул дверь.

Комната залита ярким солнечным светом, на миг ослепившим его. Белые стены, белая постель. Заметив фигуру, сидевшую у окна, Том замер на месте. Какое-то мгновение он не мог шевельнуться, не мог шагнуть дальше.
Это была Элизабет Банньер.
Медсестра, кашлянув, напомнила ему:
— Я буду на посту, если вам что-нибудь потребуется.
— Благодарю вас. — Ум его был занят чем-то иным.
Должно быть, лицо его что-то выразило, потому что она отступила назад, быстро повернулась и торопливо направилась по коридору.
Элизабет Банньер никогда не видела меня прежде, подумал он, и не имеет обо мне даже малейшего представления. Потом, как мне открыть ей все эти новости. Немыслимость затеянного им предприятия заново поразила Тома. Она не была ему кровной родственницей и не имела причин верить в то, что он хотел сказать.
Да и знает ли она вообще Рут?
Все это время он разглядывал старую женщину, сидевшую у окна: хрупкую тень, вычерченную на светлом фоне… птичьи черты, голову, глубоко ушедшую в плечи.
Том шагнул вперед. Бесцветная кожа показалась ему почти прозрачной — как папиросная бумага. Он отметил надувшиеся узлы вен на руках и запястьях.
— Миссис Банньер?.. — Слова нарушили выбеленное молчание. Бумажные веки порхнули, сухая черепашья голова дрогнула, неровно поднялась и опала грудь. — Элизабет, как вы себя чувствуете? — Руки ее больше не покоились на коленях. Узловатые суставы согнулись, чуточку дрогнули.
Более ничего не свидетельствовало, что она слыхала его.
— Элизабет, у меня есть для вас кое-какие новости от Алисии. Вы помните Алисию?
Она посмотрела на него, напряженная морщинка залегла между полинявшими глазами. Голос ее треснул, как старая грампластинка, — проглоченный и почти не слышный.
— Кто вы? Я не знаю вас. — Взгляд ее безразлично скользнул по нему. — Неужели пора пить чай?
Тому хотелось повторять имя Элизабет Банньер снова и снова, чтобы доказать себе, что она существует, и наперекор всем обстоятельствам владелица Голубого поместья еще жива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117