Внутри было очень жарко, и она жадно вдыхала воздух. Одно роковое мгновение они просто глазели друг на друга и тяжело дышали. Потом разум Пэтти заработал.
– Полагаю, – предположила она, – Вы – тот вор, из-за которого столько крика?
Мужчина безвольно откинулся назад и пристально смотрел, сверкая огромными, испуганными глазами из-под бахромы из меренги.
– Я, – произнесла Пэтти, завершая вступительное слово, – привидение.
Он что-то невнятно, тихо пробормотал. Она не поняла, то ли он молится, то ли ругается.
– Не бойтесь, – прибавила она доброжелательно. – Я Вас не обижу.
– Это что, чертова психушка?
– Всего лишь школа для девочек.
– Черт возьми! – заметил он.
– Тише! – сказала Пэтти. – Они идут сюда!
В кухне наверху послышался топот ног, а к пронзительному сопрано, прежде всех прозвучавшему набатным колоколом, присоединились басы. Из конюшни подоспели мужчины. Вор и привидение приглядывались друг к другу, на миг затаив дыхание. Общая опасность сблизила их. Пэтти на секунду замешкалась, изучая его лицо, проглядывавшее в промежутках, не заляпанных меренгой. У него были честные голубые глаза и льняные кудри. Вдруг она протянула руку и схватила его за локоть.
– Скорее! Они будут здесь через минуту. Я знаю, где можно спрятаться. Пойдем со мной.
Пройдя по коридору, она втолкнула его – и он не сопротивлялся – в кладовую, отгороженную от основного погреба, в которой хранились декорации драмкружка.
– Встань на четвереньки и следуй за мной, – велела она, пригнувшись и юркнув в груду полотна.
Мужчина полз за ней. Они вынырнули в дальнем конце, в маленьком укромном уголке за полотняными деревьями. Пэтти села на пенек, а своему товарищу предложила деревянную колоду.
– Им ни за что не придет в голову искать здесь, – прошептала она. – Мартин слишком толстый, чтобы пробраться сюда.
Маленькое зарешеченное окно слабо пропускало лунный свет, и у них появилась возможность еще раз на досуге рассмотреть друг друга. Мужчина, похоже, пока чувствовал себя неуютно в присутствии Пэтти: он сидел на противоположном краю колоды. Некоторое время спустя он потерся головой о рукав пальто и уставился на меренгу долгим, серьезным взглядом. Он явно затруднялся определить, из чего это вещество, – в суете событий он не обратил внимания на торт.
Пэтти воспользовалась своим единственным глазом, чтобы подойти к нему с «наветренной» стороны.
– Я сейчас растаю! – прошептала она. – Ты не мог бы развязать этот узел?
Она наклонила голову, выставив затылок.
Мужчина уже частично убедился в том, что его товарищ – простой смертный, и послушно стал трудиться над узлом, однако руки его дрожали. Наконец, он ослабился, и Пэтти со вздохом облегчения вырвалась на свободу. Ее волосы были несколько взъерошены, лицо исполосовано жженой пробкой, но голубые глаза были так же честны, как и его собственные. То, что он увидел, убедило его окончательно.
– Ничего себе! – пробормотал он с огромным облегчением.
– Не шевелись! – предупредила Пэтти.
Преследование приближалось. В прачечной раздался звук топающих ног, и они услыхали, как переговариваются мужчины.
– Привидение и вор! – произнес Мартин с тонкой насмешкой. – Подходящая комбинация, верно?
Они произвели положенный формальный осмотр угольного чулана. Мартин шутливо вопрошал:
– Ты в топке смотрел, Майк? Осаки, приятель, давай, ты маленький. Лезь в трубу, погляди, не прячется ли там привидение.
Они открыли дверь в хозяйственную комнату и заглянули внутрь. Вор пригнул голову и затаил дыхание, а Пэтти изо всех сил старалась побороть неуместное желание захихикать. Мартин находился в игривом настроении. Он присвистнул, словно звал собаку.
– Эй, Привиденьице! Эй, Воришка! Поди сюда, приятель!
Они громко хлопнули дверью, звук их шагов замер в отдалении. Пэтти раскачивалась взад-вперед, охваченная чем-то вроде истерики, засунув в рот один конец простыни, чтобы не смеяться громко. Вор клацал зубами.
– Господи! – выдохнул он. – Вам может и смешно, мисс. А для меня это тюрьма.
Пэтти прекратила истерику и с презрением воззрилась на него.
– Мне бы это грозило отчислением, или, во всяком случае, чем-то крайне неприятным. Но это не повод, чтобы сдавали нервы. Ты симпатичный вор! Держись и будь молодцом!
Он вытер пот со лба, удалив очередную порцию сахарной глазури.
– Должно быть, ты форменный дилетант, если залез в такой дом, – заметила она презрительно. – Ты что не знаешь, что серебро – это посуда, покрытая тонким слоем серебра?
– Я ничего об этом не знал, – угрюмо сказал он. – Я увидал, что над односкатной крышей открыто окно, и влез. Я был голоден и искал, чего бы съесть. Со вчерашнего утра у меня во рту не было ни крошки.
Пэтти нащупала пол рядом с собой.
– Поешь торт.
Мужчина отодвинулся, почувствовав, что в него чем-то ткнули.
– Ч-что это? – спросил он, едва переводя дыхание.
Он нервничал, словно мышь в клетке.
– Лимонный торт. Он немного помят, но есть можно. Единственное, что с ним не так, это то, что он лишился своей меренговой верхушки, которая, по большей части, перекочевала на твою голову. Остальная меренга досталась мне, полу в прачечной, постели Эвалины Смит и бельевому желобу.
– А! – шепнул он с явным облегчением и в четвертый раз вытер рукой волосы. – Я недоумевал, что это за дурацкое вещество.
– Но лимонная часть не пострадала, – проговорила она убедительно. – Ты можешь ее съесть. По-моему, очень сытно.
Он взял торт и набросился на него с энтузиазмом, который подтверждал истинность его слов относительно вчерашнего завтрака.
Пэтти наблюдала за ним, в то время как врожденная любознательность боролась в ней с приобретенной вежливостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54