Час спустя в холле вдруг раздалось торопливое шлепанье ног, и, вальсируя, вбежала Хэрриет с сияющими глазами. Она была воплощением молодости, счастья и приподнятого настроения.
– Ну как? – одновременно воскликнули Пэтти и Козочка.
Она вытянула запястье и продемонстрировала браслет из золотых колечек, украшенный крошечными часиками.
– Смотрите! – крикнула она. – Он привез мне их на рождество. И у меня будут все платья, какие душе угодно, а мисс Салли больше никогда не будет выбирать их для меня. И он останется сегодня на ужин и будет кушать с нами за нашим маленьким столиком. И он хочет взять нас в город в следующую субботу, чтобы пообедать и сходить на спектакль, и Вдовушка позволила!
– Вот это да! – заметила Козочка. – Все наши хлопоты окупились с лихвой.
– И что бы вы думали? – Хэрриет судорожно перевела дух. – Я ему нравлюсь!
– Я знала, что эти серебряные пряжки доставят ему удовольствие! – произнесла Пэтти.
VII. Дядя Бобби
КОГДА обитатели «Святой Урсулы» бездельничали во время позднего завтрака в первое утро рождественских каникул, прибыла почта, где среди прочей корреспонденции было письмо для Пэтти от ее матери. Оно содержало ободряющие новости по поводу скарлатины Томми и выражало надежду на то, что во время каникул в школе не слишком одиноко. Заканчивалось письмо заявлением, что мистер Роберт Пендлтон, будучи в городе по делам, обещал заскочить в «Святую Урсулу» и повидать ее дочурку.
Последний пункт Пэтти прочла вслух Хэрриет Глэдден и Козочке Маккой (урожденной Маргарите). Три «брошенки» сидели за одним столом в укромном уголке столовой.
– Кто такой мистер Роберт Пендлтон? – спросила Козочка, оторвавшись от прочтения собственного письма.
– Когда я была маленькой, он был личным секретарем моего отца. Я всегда звала его «дядя Бобби».
Козочка вернулась к своей почте. Она не питала интереса к жизни дяди, будь то реального или воображаемого. Пэтти, однако, пребывая в ностальгическом настроении, продолжала беседовать с Хэрриет, не получившей отвлекающих внимание писем.
– Потом он ушел и стал заниматься собственными делами. Я не видела его уже много лет, но он и впрямь был ужасно милый. Все свое время – когда он не писал отцовских спичей – он посвящал тому, что вытаскивал меня из неприятностей. У меня был козел по имени Билли Бой…
– Он женат? – спросила Хэрриет.
– Н-нет, не думаю. Мне кажется, что в юности его постигло разочарование, которое разбило ему сердце.
– Прикольно! – воскликнула Козочка, снова возникая из-за своего письма. – Оно по-прежнему разбито?
– Полагаю, что да, – сказала Пэтти.
– Сколько ему лет?
– Я не знаю наверняка. Должно быть, он уже совсем старый. – (Ее тон предполагал, что он ковыляет по краю могилы.) – В последний раз я видела его лет семь назад, и он тогда окончил колледж.
Козочка закрыла тему. Пожилые мужчины, даже с разбитыми сердцами, не представляли для нее никакого интереса.
В тот день, когда три девочки собрались у Пэтти, наслаждаясь неудобоваримым четырехчасовым «чаем» из молока и хлеба с маслом (предоставляемым школой), а также фруктовым кексом, конфетами, маслинами и фаршированным черносливом, прибыл агент транспортной конторы с запоздалым грузом рождественских подарков, в числе которых находился длинный, узкий сверток для Пэтти. Разорвав обертку, она обнаружила записку и белую картонную коробку. Она прочитала записку вслух, пока остальные заглядывали через ее плечо. Пэтти всегда щедро делилась впечатлениями со всеми, кто случался поблизости.
«Дорогая Пэтти,
Ты не забыла «дядю Бобби», который столько раз стоял между тобою и множеством вполне заслуженных шлепков? Я надеюсь, что теперь, когда ты достаточно взрослая, чтобы ходить в школу, ты стала очень хорошей девочкой!
Я приеду в четверг днем, чтобы лично в этом удостовериться. А пока прошу принять прилагаемый рождественский подарок на память в надежде, что ты весело встречаешь праздники, несмотря на то, что приходится проводить их вдали от дома.
Твой старинный друг детства, Роберт Пендлтон.»
– Как вы думаете, что в ней? – спросила Пэтти и принялась распутывать узел на золотистой веревочке, которой была обвязана коробка.
– Надеюсь, что это цветы либо конфеты, – ответила Хэрриет. – Мисс Салли говорит, что неприлично…
– А мне кажется, что это американские розы, – предположила Козочка Маккой.
Пэтти просияла.
– Так забавно получать цветы от мужчины , верно? Я ощущаю себя жутко взрослой!
Она подняла крышку, раздвинула ворох оберточной бумаги и обнаружила голубоглазую, улыбающуюся куклу.
Три девочки воззрились на нее в изумлении, потом Пэтти соскользнула на пол, зарылась лицом в ладони, прижалась к кровати и расхохоталась.
– У нее настоящие волосы! – произнесла Хэрриет, осторожно поднимая куклу с ее постельки из оберточной бумаги, и принялась ее внимательно рассматривать. – Ее одежки снимаются, и она открывает и закрывает глаза.
– Улюлю! – крикнула Козочка Маккой, выхватывая из комода рожок для обуви, и начала исполнять воинственный индейский танец.
Пэтти совладала с истерикой в достаточной мере, чтобы спасти свое новое сокровище от угрозы лишиться скальпа. Оказавшись в руках, где ей не грозила опасность, кукла разжала губы и благодарно произнесла «Ма-ма! »
Они расхохотались с новой силой. Упав, они в припадке веселья катались по полу до тех пор, пока не обессилели и стали задыхаться. Если бы дядя Бобби оказался свидетелем того, какую радость доставил его подарок трем одичавшим урсулиткам, он был бы действительно доволен. Они продолжали смеяться весь день и на следующее утро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54